Он прочертил круг на столе указательным пальцем, будто что-то стирал.
— Значит? Я думаю, ничего. Это просто совпадение.
— И тем не менее вы охраняете ее?
— Это отдельное дело. Дело полиции. Оно не имеет никакого отношения к этому дому. Она владеет, позвольте заметить, несколькими домами.
— Но одно из них оказывается тем местом, где ее дети были… обнаружены. В лесу. Вы сначала сказали мне — два ребенка, затем один. Вы солгали мне, инспектор, и не сказали, чьи это были дети.
Он откашлялся:
— Не следует путать факты и валить их в одну кучу.
— Факты? Какие факты вы представили мне с тех пор, как исчезли мои дети? Никаких. Даже никаких намеков. Разве что тот несчастный ребенок в карьере, за многие километры отсюда. Все ваши поиски и проверки, газетные розыски и призывы к возможным свидетелям…
— Пожалуйста…
— Что они дали, какую информацию или улики? Черт бы все побрал. И в итоге вы останавливаетесь на том, что подозреваете меня.
— Это подозрение, может быть, все еще в силе, месье. Пока мы не докажем обратное, — язвительно произнес он.
— Послушайте, вы показали мне то место в лесу, это ужасное место. Зачем вы это сделали?
— Это тоже дело полиции, — ответил он.
Из вредности, должно быть, или с целью обвинить меня. Странным образом я был благодарен ему за это, так как, не сделай он этого, я никогда бы и не задумался обо всем, что стояло за этим.
Ле Бреву, казалось, очень хотелось задобрить меня:
— Что касается мадам Сульт, то здесь нет никакой тайны. Она старая и всего боится. Она просит полицию помочь и платит за охрану. Это один факт. В прошлом у нее были дети, которые стали, как бы сказать… буйными. Один из них поджег себя. Это другой факт. Она скорбела по нему, на этой почве даже немного сдвинулась. Несчастный случай произошел около того дома, где вы жили. Не знаю почему, но она не захотела продать его. Третий факт: она не могла жить там дальше. Поэтому место стало приютом для отдыхающих. Там останавливалось много людей. Вы понимаете? — Как будто для того, чтобы подчеркнуть собственные слова, он медленно произнес: — Эти вещи не взаимосвязаны.
Но я не верил ему.
Его глаза, казалось, стали еще глубже.
— Надеюсь, что вы не будете делать глупости.
Два его молодчика улыбались, как бы говоря: «И не вздумай выкинуть какую-нибудь американскую выходку: мы тебе не доверяем».
— Что я могу сделать? — вежливо спросил я. — Я потерял детей. Мне нужно рассеять подозрения, падающие на меня.
— Никто вас не обвиняет, месье. Дело не закрыто. Мы продолжаем искать.
Глядя на него, я прочел на его коричневом лице и злорадство, и негодование, прежде чем он отвел от меня взгляд и забыл обо мне, как будто меня там и не было. Он барабанил пальцами по столу, и я почувствовал, что мои предубеждения только усилились. Он был человеком, готовым лгать и скрывать. А связующим звеном, как я понял, между теми давними смертями (или смертью) и исчезновением моих детей, между домом в Шеноне и особняком в Гурдон-сюр-Луп, между Ле Бревом и его бывшим коллегой Элореаном, связующим звеном была старая женщина, которую я пока так и не смог увидеть.