— Вы говорите, что у полиции нет никакой зацепки? Даже когда украли игрушку?
— Так они говорят. Почему бы вам не спросить у старшего инспектора Ле Брева?
— Я пыталась, — ответила женщина, — но он куда-то уехал.
Было ли это «скопированным» убийством, повторяющим то, что случилось тридцать семь лет назад? Они покачали головами. Никоим образом. Невозможно. Но что же случилось тогда и почему Ле Брев пытается установить какую-то связь между двумя событиями? Что это была за история, в которую оказались вовлеченными он и Элореан? Этого оказалось достаточно, чтобы заставить журналистов покопаться в своей памяти.
— Нужно вернуться назад к войне, — сказал Люка, почесывая переносицу. Он вспомнил, что старик Сульт, пионер авиации, передал фирму сыну, который наживался на военных заказах, сначала сотрудничая с одной стороной, а затем — с другой. Завод в Тулузе начал производство корпусов и боеголовок для самолетов-снарядов, ходили слухи, что старик одобрял это. Были акты саботажа и суровые репрессии. Однажды произошли выступления среди рабочих, для подавления которых немцам потребовались целые сутки. После этого Сульт стал еще более активно сотрудничать с оккупантами, чтобы спасти завод.
— Где я могу найти материалы об этом?
Люка кисло улыбнулся:
— Их не найти. Во Франции, по крайней мере. На них нет рынка, к тому же слишком много влиятельных людей заинтересовано в том, чтобы они не появлялись на свет Божий.
— Так что же там произошло?
Мы сидели с бокалами вина, в мой последний вечер в этом проклятом доме. Я уже упаковал вещи и забронировал номер в гостинице в Сен-Максиме.
— Они увезли Сульта на некоторое время. Говорят, что в Берлин, но ему удалось вернуться, где-то за год до окончания войны. Как раз вовремя, чтобы защитить завод, обосновывая это тем, что он был рентабельным предприятием.
— А я-то думал, что немцы, отступая на север, все взорвали?
Люка разъяснил с усмешкой:
— Правильно. Нередко взрывали мосты и заводы. Только церкви не трогали и мелкие фабричонки.
— Тогда почему же заводы Сульта уцелели?
Люка, казалось, колебался, оглядываясь в нерешительности, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает.
— Не стоило вам спрашивать об этом. Но раз уж спросили… — Он говорил шепотом. — Ходили слухи, что немцы ценили его как партнера, который был верен им до самого конца.
Я помню, что вскочил на ноги и уставился из окна на те чертовы деревья.
— Но… если они… ценили его, то как насчет… реакции французских властей? Возмездия? Цены, заплаченной за предательство?
Люка наморщил лоб.
— Сульт был могущественным человеком. Говорили, что он пытался купить себе прощение. Но… — он остановился.