У дверей он остановился, несколькими упражнениями вогнал себя в боевое состояние… «Погнали!»
На первом этаже дома было относительно тихо, и лишь трое урок распивали какую-то белёсую мутную жижу из четвертной бутыли.
Словно молния, нунчаку прошлась по головам бандитов, и все трое полегли, даже не успев потянуться за стволами. Контроль Саша делал теми же нунчаку, беря в захват и ломая шею. В карманах пьянчуг, кроме финок из дрянной стали и самодельного кистеня в виде гирьки на ремешке, отыскался потертый браунинг, который Сашка также прибрал себе, здраво рассудив, что невредно иметь пистолет с куда меньшим усилием на спусковом крючке, чем у нагана. Для его не слишком-то сильного детского тела это было важно.
На втором этаже играл патефон. В его шипении, хрипах и завываниях никто из сидевших в комнате не услышал, как весь этаж буквально вымер, превратившись в филиал морга. Восемь тел, разной степени целостности, замерли уже навсегда, а виновник скоропостижной кончины бандитов приостановился перед дверью, за которой шла неспешная беседа.
Главари обсуждали какие-то свои дела, но практически ничего из сказанного Саша не понял. Какие-то клички, отсылки к известным собеседникам событиям и ругань властей. Поняв, что ничего интересного он не услышит, Александр вошёл в комнату.
– Кто хозяин дома?
– А ты, мил человек, каких будешь? – вежливо поинтересовался старик, сидевший в углу.
Вместо ответа Александр выстрелил в ногу его собеседнику, сидевшему рядом и тянувшему руку к поясу.
– Мне нужен один человек для обстоятельного разговора. Он будет жить, а остальные могут умереть.
– С-сучёнок, – упавший на пол мужик, в шелковой рубахе, широких штанах и начищенных до сизого блеска сапогах, сделал движение, которое Саша расценил как угрожающее, и наган поставил точку в ещё одной бессмысленной жизни.
– Пожалуй, я смогу ответить на ваши вопросы, – спокойно произнёс старик и прикрыл глаза.
Четыре выстрела, и мягкий звук падения тел.
Аарон Зигельбаум совсем не был дураком, и когда в комнату вошёл мальчишка с револьвером и пистолетом в руках, сразу оценил и походку, и то, как двигались стволы, отслеживая малейшее движение собравшихся. А ещё ему – уголовнику с сорокалетним стажем, побывавшему почти во всех крупных тюрьмах Российской империи и даже бежавшему с Сахалинской каторги, стало страшно. Он увидел перед собой не человека, а функцию. Чистого убийцу, для которого смерть есть просто не заслуживающий упоминания факт в биографии. Он знавал душегубов, для которых жизнь человека не стоила ровным счетом ничего, но даже они хоть как-то реагировали на смерть себе подобных. А этот мальчишка с красным галстуком на шее убивал без эмоций вообще, словно строгал палочку или забивал гвозди. И Аарон, ничуть не кривя душой, тут же приговорил своих сообщников, надеясь, что его пронесёт и на этот раз.