Наклонившись, я жадно припала к его шее. Целовала чуть солоноватую кожу. Руки обвились вокруг его талии. Жесткая пряжка на ремне ободрала мне пальцы, но эта боль тоже показалась сладкой.
Мой любовник резко втянул в себя воздух. Немудрено. Ожоги на его груди, животе, не успевшие затянуться, наверняка саднят от моих прикосновений и поцелуев. Я хотела отстраниться, но его пальцы требовательно зарылись в мои волосы, возвращая на место.
Его длинные музыкальные пальцы медленно скользили по моей шее, будто в раздумье: придушить или приласкать?
Вскоре я вновь начала задыхаться, но уже не от ненависти, а от наслаждения. Его тело, жаждущее в немилосердной грубой страсти, было объято тем же палящим огнём, что и мое.
Губы терзали мой рот, шею, грудь, сминали, обжигали. Оставляли алые, пятнающие следы. Но я легко выдерживала эти жалящие поцелуи. Принимала их радостно, плотоядно, как иссушенная земля первые капли влаги.
Словно два одуревших от страсти зверя, мы катались по постели, продолжая наш поединок. Его тело было как магнит, а я ощущала себя грудой опилок. Я наслаждалась тем, что страсть ко мне превращала утонченного, холодного, как отграненный кристалл; изысканного, как цветок, юношу, в дикого зверя.
Я умирала, цепляясь за него, как за последнюю соломинку в мире.
Глава 3
Эллоиссент лениво потянулся за сигаретой. Он глубоко затянулся едким дымом.
— Мы можем, наконец, поговорить?
— Я начинаю думать, что это следовало сделать вместо, а не после, — насмешливо ответила я. — О чём ты хочешь говорить?
— О нас.
— Что тут обсуждать? Мы неплохо проводим время, когда нечем заняться.
— Проводим время?..
— Или, точнее будет сказать — проводили? Ты ведь наверняка в курсе последних событий?
Я хотела, чтобы мой голос звучал язвительно, но вышло скорее грустно, чем саркастично.
Он поморщился и, не заботясь об эстетике, выпустил клубы дыма через ноздри. К облаку табачной горечи примешивалась наркотическая сладость. Меня это раздражало. Наркотическая зависимость хуже алкогольной. Не могу понять людей, добровольно соглашающихся на рабскую привычку.
Тонкая кожа на его веках подрагивала. Густые, как у девушки ресницы, гасили лихорадочный блеск глаз.
Как он был красив! Красив и порочен.
— Знаешь? — задумчиво протянула я, обрисовывая острым ноготком контур его идеальных губ — Я тебя убью. Когда-нибудь…
В затуманенных наркотиками глазах промелькнул огонёк очередной насмешки.
— Да ну? Правда?
— Ага.
— Это будет нескоро, — с этими словами он осушил очередной бокал в несколько глотков.
Я согласно кивнула:
— Не скоро. А ещё — заканчивай с дурманом, любовь моя.