— Превосходная память!
— Бедняжка была мне интересна ровно столько, сколько ты смотрела на нас. И ни минутой больше.
— До глубины души трогает способ, которым ты предпочитаешь привлекать к себе моё внимание. Оставляет надежду, что с моим исчезновением ты примешь целибат.
Эллоиссент засмеялся. Его изящные длинные пальцы бережно, как величайшую ценность, сжали мою ладонь. Свечи отражались в зелёных глазах:
— Не дождёшься, мой очаровательный демон.
Я отняла руку и перекатилась на живот, тем самым отдаляясь:
— Тебе уже сообщили, чем займут твоё время после окончании учёбы? — сменила я тему.
Эллоиссент как-то скучно пожал плечами:
— Сантрэн прочит мне должность начальника Магического Сыска в каком-то богами забытом городишке. Полагаю, народ в отделе Департамента рад данному обстоятельству так же, как и я.
— Я думала, тебя ждёт карьера дипломата?
— Я тоже.
— И снова — поразительная покорность? Так и не научишься возражать любимой родне?
Меня всегда очаровывала в нём эта особенность. Только что взгляд его был мягок, как сама нежность, и вот уже в его в глазах сверкает стальной блеск. Удалось его задеть?
— Какой смысл имеет возражать в мелочах, раз у меня не хватило сил и аргументов возразить в самом главном? Хотя, это даже к лучшему — я карьеру дипломата имею ввиду, не твоё скорое замужество. Если бы в последнем вопросе, хоть что-то зависело от меня, Одиффэ…
— Не начинай!
— Я просто хочу, чтобы ты поняла… — вскинулся он.
— Ты меня недооцениваешь, я не так глупа, как, возможно, кажусь. Не нахожу в сложившейся ситуации ничего сложного для понимания. Фиар — лакомый кусок, вот твоя властолюбивая родня и вцепилась в него всеми своими клешнями и присосками. Наверное, даже при наличии лишь моего трупа, свадьба все равно бы состоялась.
Резко, наотмашь, кулак Эллоиссента неожиданно врезался в подушку рядом с моей головой. Ещё раз. И ещё. Яростно, гневно, отчаянно. А потом он застыл, и лицо его сделалось разом как-то старше, строже и интереснее:
— Ты думаешь, что ненавидишь меня, Одиффэ? — он покачал головой. Длинные локоны заметались по спине, извиваясь гибкими змеями. — По сравнению с тем, что я чувствуя, твоя ненависть — ничто. Ты не можешь презирать меня сильнее, чем я презираю себя сам. Каждый раз, глядя в зеркало, я вижу перед собой мальчишку, которому нужно поступать, как взрослый, а он не может… — В голосе Эллоиссента, словно трещина в хрустале, послышалась хрипота. — Ты не представляешь, какого это, каждый раз прикасаясь к тебе, чувствовать себя подлецом, мерзавцем и вором. Знать, что ничего здесь, от взгляда до сердца, мне не принадлежит.