освобождение. Я тру снова и снова, немного задыхаясь от интенсивности создаваемых
ощущений.
Наконец это происходит. Я снова прокручиваю эту ужасную картину у себя в
голове: Адама, поворачивающегося ко мне лицом и открывающего лежащую под ним
Ханну. Я вижу его дряблый живот с неопрятным квадратом грубых коричневых волос у
основания и раздвинувшую ноги Ханну с треугольником влажных и приплюснутых волос.
Я снова вижу, с прежним ужасом, лишь слегка притупленным повторением, как они
совокупляются, его темно-красный член, вставленный глубоко в ее блестящие яркие губы.
Я застонала. Желание, которое еще мгновение назад мчалось сквозь меня, исчезло.
Почему, черт возьми, я должна это видеть? Какого хрена я не могу забыть это? Этот
образ всегда будет преследовать меня. Воспоминание о том, как они тяжело дышат от
животного желания, убивает мое собственное возбуждение. Вид члена Адама, когда-то
бывшего в моей власти и приносившего нам обоим удовольствие, погруженного в тело
Ханны, привело к тому, что мои желания завяли и исчезли.
Снова коснувшись клитора замечаю: он с надеждой начинает пульсировать под
пальцем. Это не хорошо. Моя плоть, похоже, все еще желает этого, но вот мой дух
подавлен. Быстро встав с кровати, я смываю с себя весь жар возбуждения в душе.
Не в состоянии удовлетворить свое тело, явно жаждущее оргазма, я не могу
отвлечься от этого шикарного чувства. У меня был запланирован очень интересный день,
наполненный культурными достопримечательностями и экскурсиями в художественные
галереи и музеи. Я собиралась надеть удобную одежду и кроссовки и взять с собой что-
нибудь на ланч, чтобы не пришлось обедать в дорогих кафе-ловушках для туристов. Но
сейчас, у меня не было никакого настроения для этого. На самом деле, в моем
воображении продолжают всплывать картинки огромных универмагов на Оксфорд-Стрит.
Всего несколько дней назад, только приехав, я была напугана лишь одной идеей
самостоятельно посетить такие места, но теперь что-то изменилось.
Я болтала с Де Хэвиллендом, пока делала себе кофе и перекладывала в миску
немного каши. В ответ на это он подошел к специальной панели, которую Селия
установила на дверце шкафа, и потратил пару счастливых для него минут, царапая и
разнося ее в клочья когтями, пока я донимала его своей болтовней.
- Думаешь, Лондон снова сделает меня храброй? - спросила я, пока он точил когти