Но попросить его остаться означало дать ему надежду.
— Послушайте, — начал он, — я не обижусь, если вы меня выгоните. Честное слово. Нет, конечно, я не хочу уезжать, но я знаю правила. Я просто... Мне просто неприятно оставлять о себе недобрую память. Неприятно, что вы можете решить, будто я Бурк или Джек какой. Не надо плохо обо мне думать, ладно?
— Не буду. Да я и не думаю.
Фокс грустно улыбнулся:
— Мне так много нужно вам всего сказать. Например, о том, как вы реально круто управляетесь с людьми. Меня это здорово впечатлило. И о том, как у вас загораются глаза, когда вы шутите. Это так прекрасно!
— Да неужели? Постойте-ка, разве я когда-нибудь шутила?
— Да, — усмехнулся он. — То есть этого вроде бы с ходу и не поймешь, но вас глаза выдают. И я вижу, что вам нравится нас дразнить. Типа как в той викторине.
— Да, тогда было весело. Сегодня тоже было весело, до тех пор пока вы с Бурком все не испортили.
— Ой, никогда не забуду ваше лицо, когда вы положили в рот спаржу.
Я плотно сжала губы. Да уж, выражение лица у нас у всех тогда было одинаковым. Но сейчас меня приятно поразило мужественное поведение этого скромного парня. Ведь его надежды выбиться в люди рухнули в одночасье, однако единственное, чего он боялся, — это уронить себя в моих глазах.
— Фокс, я собираюсь задать вам несколько вопросов и жду откровенных ответов. Если заподозрю вас в неискренности — тогда прощайте. Уже через час вас здесь не будет.
Он нервно сглотнул, лицо его стало серьезным.
— Клянусь отвечать как на духу.
И я почему-то ему сразу поверила.
— Ну ладно. Тогда расскажите мне о своем папе.
Фокс замялся. Он был явно не готов к такому обороту разговора.
— Э-э-э... Как вы, наверное, знаете, он серьезно болен. У него рак. Но он пока справляется. Даже работает, хотя и неполный рабочий день. Потому что очень много спит. Когда он заболел, мама нас бросила... Но, с вашего позволения, о ней мне не хочется говорить.
— Ничего, все нормально.
Фокс опустил глаза и продолжил свой печальный рассказ:
— У меня есть брат и сестра, ну и они, конечно, постоянно спрашивают о маме, вроде как надеются, что она вернется, но я знаю: этому не бывать. Если она вернется, то уйду я.
— Фокс, право слово, нам совершенно не обязательно о ней говорить.
— Извините. Понимаете, мне казалось, что самым тяжелым для меня будет тоска по дому, но еще хуже было видеть вас с вашей семьей. — Он взъерошил волосы здоровой рукой. — Ваши родители влюблены друг в друга, словно молодожены, ваши братья на вас не намолятся, и я завидую вам белой завистью. Ведь в моей семье такого и близко нет.