— Что ты имеешь в виду?
— Они сплачиваются для ликвидации монархии. Упразднение каст не принесло видимых результатов, и теперь жителям страны кажется, будто нас это не волнует.
— Не волнует?! — ошеломленно переспросила я. — Папа работает на износ, пытаясь решить проблему. А мне ради этого приходится встречаться невесть с кем!
— Знаю. Ума не приложу, кто придумал сценарий, но твое сегодняшнее выступление получилось на редкость зрелищным. — (Я приняла похвалу на свой счет и даже на всякий случай сделала умное лицо, хотя до сих пор так и не смогла понять, что из сегодняшнего шоу было запланировано, а что вышло чисто по наитию.) — И что теперь делать? Вечно развлекать публику подобными зрелищами?!
— Ха! — презрительно фыркнула я. — Можно подумать, будто тебе приходится хоть кого-то развлекать. Нет, это мой крест, но я больше не могу. У меня все это уже вот где стоит.
— Ну, допустим, папа откажется от трона, — предположил Арен. — Ну и что дальше? Кто возьмет в свои руки бразды правления? А вдруг народ захочет свергнуть монархию, если король добровольно не сложит с себя полномочия?
— Ты считаешь, люди на это способны? — в ужасе прошептала я.
Арен уныло смотрел прямо перед собой:
— Иди, я не знаю. Люди способны на любые преступления, когда они голодны, измучены и доведены нищетой до крайности.
— Но мы же не можем всех накормить. Не можем сделать так, чтобы все зарабатывали одинаково. Чего они от нас хотят?
— Ничего, — честно признался Арен. — Они просто хотят большего для себя. Не скажу, что я их осуждаю, ведь они тоже растеряны. Люди думают, будто их жизнь в наших руках, но тут они жестоко ошибаются.
— Да, они сами хозяева своей жизни.
— Именно так.
Мы долго сидели в глубоком молчании, прикидывая, чем могут для нас обернуться подобные настроения в обществе. Если честно, я отлично понимала, что пострадаю от народного гнева сильнее других. Конечно, я точно не знала механизмов смены режимов, но правительства рано или поздно меняются. Королевства возникают и распадаются. Определенная идеология начинает преобладать, вытесняя на задворки истории остальные. Неужели и я могу оказаться в сточной канаве?
Я поежилась, пытаясь представить жизнь на дне.
— Они ведь уже однажды закидали меня тухлой едой, — прошептала я.
— Что?
— Боже, какая я глупая! — покачала я головой. — Я выросла в блаженном неведении. И верила, что меня обожают... Но люди меня не любят. И если, паче чаяния, папа с мамой откажутся от трона, население легко от меня избавится. Не вижу препятствий.
Ощущение было вполне реальным. Вера во всенародную любовь создавала у меня чувство приятной легкости бытия. Но все это оказалось мифом. Мне вдруг почудилось, будто меня придавило могильной плитой.