И тут же действительно перестал думать в этом направлении, потому что мысли о ней были намного приятней.
– Кстати, как твоя презентация? – спросила Тина.
Он улыбнулся, словно нашкодивший мальчишка.
– Не знаю.
– Ты что, там не был? – подпрыгнула она. – Я, конечно, знала, что ты безответственный тип, но не до такой же степени!
Это было подозрительно похоже на ворчание любящей, но сварливой женушки.
– Успокойся, был я там, был. Просто чуть не заснул от скуки, вот и не помню ни черта.
– Подари мне книжку с автографом, а?
– И всего-то? А я уж приготовился достать луну с неба.
Это было подозрительно похоже на обещание любящего, но рассеянного супруга впредь выносить мусор без напоминаний. Потом этот якобы супруг встал с постели и направился к магнитоле.
– Что ты собираешься делать? – подозрительно спросила Тина.
– Сейчас… – пробормотал он.
– Думаешь, здесь есть что-нибудь приличное?
– У меня с собой было.
– Звучит, как признание алкоголика, контрабандой протащившего бутылку в пристойное заведение.
– Да ладно, – расхохотался он, – иди сюда. Иди, иди.
Касаясь друг друга голыми боками, они встали у магнитолы, в чьей пасти сгинул диск.
– Что там? – нетерпеливо спросила Тина.
– Подожди.
Их взгляды переплелись, а через секунду будто стены раздвинулись, комната исчезла, и только снег, снег был повсюду. Он не падал, не кружился, он обнимал этот мир белой ласковой прохладой, подбирался к самому сердцу, брал душу в ладони, и баюкал, и ни страха, ни боли, ни крошечного сомнения не оставалось – только грусть, что однажды снег растает.
А сейчас… Они слушали скрипку.
…Неважно, что случится потом. Она готова пропасть, погибнуть уже в следующую минуту. Это он научил ее жить сейчас, и творить чудеса, и, взмывая к небесам, не бояться упасть.
Нет, неважно, что случится потом!..
Но потом, заглушив скрипку, пробили часы, и Тина моментально почувствовала себя Золушкой. Олег перехватил ее взгляд.
– Я уже одеваюсь, – он выставил ладони, – только не кричи!
– Я не кричу! Ты бы мог сказать, что уже так поздно!
– Я не знал!
– Черт! И мобильный отключен! Два часа ночи! Да мои, наверное, уже все больницы обзвонили!
– Скажешь, что стояла в пробке, в Москве всегда бешеные пробки!
Она вдруг успокоилась, взглянула на него тоскливо.
– Это не пробки, это мы – бешеные. Мы с тобой бешеные, Морозов!
В ту ночь, выслушав гневную отповедь мужа и подвывания матери – «ты же знаешь, у меня давление, ты могла позвонить, моя милая, и вообще нельзя так работать, у тебя дети, и старая мать, ты должна думать о них, то есть о нас!» – Тина устало решила, что с нее хватит.