– Есть, – кивнул Олег, – поэтому я сделаю так, как задумал, а не так, как ты за меня решил.
– То есть? – прищурился отец.
– Я еду в Москву.
Долгое мгновение Морозов-старший смотрел младшему в глаза, мрачно и тяжело.
Влиять на сына так, чтобы он того не замечал, было просто, и Андрей был уверен, что однажды это влияние даст результаты. Какие – он тоже знал. Но только сейчас понял, что воспитывал свою безвольную копию, и это было глупо. Подростковый ли максимализм взыграл в мальчишке, гормоны и все такое прочее, но жажда противоборства вырвалась наружу.
Хм… Действительно глупо. Но озлобленность сына ему нужна меньше всего.
– Конечно, – с силой выдохнул Андрей, – конечно, раз решил…
Черт с ней, с Москвой, пусть катится. В конце концов, она не так далеко, как кажется, и там тоже люди найдутся. Год, максимум два, слепой кутенок приковыляет обратно домой зализывать раны. Главное, правильно их нанести – так, чтобы можно было скоренько восстановить дыхание, проникнуться благодарностью к отцу, покаяться и постараться стать, наконец, достойным сыном своего родителя.
В тот же вечер Олег улетел в столицу, хотя до вступительных экзаменов было еще больше месяца. Но находиться дома он не мог и, наврав отцу с три короба, облегченно вздохнул у трапа самолета. За одну только ночь он стал другим человеком, или ему показалось, что это так.
Может быть, слишком поздно Олег распрощался с детством, может быть, слишком долго закрывал глаза на очевидное, может быть, на самом деле, за все в жизни надо платить.
И в итоге на его счету остались одни нули. Много нулей. Не было дома, куда он мог вернуться без страха посмотреть в глаза отцу. Не было друга, который выслушал бы. Не было денег, привычных легких денег. Не было ничего, что всю жизнь он считал важным.
И пришлось искать другие ценности – вокруг и в себе. И он бы нашел, обязательно нашел, если бы знал, что отец издалека уничтожает любые следы, путает указатели, ставит подножки, валит на дороге столбы. Если бы Олег знал… Он бы сумел защититься, злость помогла бы. Но ничего подобного он даже не предполагал, и злиться на отца не мог, только слегка презирал его, слегка жалел, а по большому счету пытался забыть последний разговор и почти убедил себя, что этого разговора и не было вовсе.
Однако, забыть – не значит вычеркнуть из жизни. Бывает, что прошлое врывается в настоящее без разрешения, как бы прилежно ни ставила память заслоны.
– Морозов? Это хто ж такой? – призадумалась бабка, открывшая Тине дверь. – Да ты проходь, проходь, милая.
Она прошла, оглядывая исподлобья квартиру, которая должна была стать ее семейным гнездышком. Типичное жилище одинокой пенсионерки – краны капают, обои еле держатся, повсюду вязаные финтифлюшки: салфеточки, прихваточки, весьма странного вида игрушки, то ли зайцы, то ли слоны, на кухне – колченогая табуретка в единственном экземпляре и запах лекарств.