– Привет, привет. Как ты? – повторила мать.
– Нормально. Работаю, – зачем-то соврал он.
– Сегодня же выходной, сыночка. Отдыхать-то когда будешь?
Он снова вздохнул – догадался, почему она звонит.
Зачем он только вернулся домой! Шлялся бы себе по улицам до утра, отключив мобильник.
– Олеженька, а ты помнишь, какое завтра число?
Браво, похвалил он себя. Вот проницательность!
Завтра у отца день рождения, и совершенно ясно, что мать сейчас три часа кряду будет взывать к совести сына, который этот праздник не считает за праздник.
– Помню, мам, помню. Только это ничего не меняет, – устало сообщил он. – Мы же сто раз это обсуждали!
– Обсудим в сто первый, – мягко возразила мать и, всхлипнув, добавила: – Он тебя ждет.
– Я не приду. Я не приду, мам! Ясно?
Он выдержал более-менее спокойный тон. Хотя, на самом деле все это повторялось так часто, что у кого угодно лопнуло бы терпение.
А он вот – выдержал.
Мать жалко, подумал Олег, беспомощным взглядом обводя кабинет.
– Сынок?
– Да, мам, я здесь.
– Сынок, я знаю, папа во многом не прав, но…
– Мам, ты ничего не знаешь! – все-таки вырвалось у него. – Ты никогда не хотела знать.
– Не понимаю, о чем ты говоришь! Наш папа прекрасный человек, он любит тебя и всегда хотел для тебя только хорошего!
– Все, мама, хватит. Я не могу прийти. Я в Москву уезжаю.
– Именно завтра? – с печальной иронией проговорила она.
– Да. Так получилось. Ты бы вместо пустых разговоров удачи мне пожелала, что ли…
– Сынок! Да мы с папой всегда…
– Ладно, пока.
Мамина любовь к отцу была такой крепкой и густой, что заслоняла все на свете. Давным-давно, еще ребенком, Олег страшно ревновал. Потом стало некогда. А сейчас маму было безумно жаль. Хотя, если разобраться, она – счастливый человек.
Он отключил звук у телефона и долго смотрел, как настойчиво мигает онемевшая трубка.
В чем он виноват? В чем?! Почему ему приходится оправдываться, чувствовать себя эгоистом, безмозглым чурбаном, который не соизволит сделать приятное собственной матери?
Он уже давно перестал ненавидеть. Он и не думал мстить или – вот нелепость! – пытаться переделать, изменить того, кто назывался его отцом.
В чем же его вина? В молчании, приравненном ко лжи? Но даже сейчас, когда многое – все?! – осталось позади, Олег не мог сказать матери правду, не мог объяснить, почему всеми способами старается ограничить встречи с отцом и, изредка заходя в гости, избегает его взгляда.
Разве он должен был сорвать с нее розовые очки, а вместо них сунуть матери под нос зловонную кучу?!
«Наш папа – ублюдок!», вот чем пахла она.
Не просто взяточник и вор, а самый настоящий ублюдок. Впрочем, ни тогда, ни сейчас Олег не давал отцу подобных определений, не пытался втиснуть в слова то, что узнал в памятном разговоре после выпускного и что открылось позже. Много позже.