– Тебе показалось. Ты устала, понервничала. – Олег взглянул исподлобья. – Кстати, а зачем ты поехала на кладбище? У тебя же не было никаких родственников!
– Отец, – коротко бросила она.
Отец?! Морозов едва не сверзился с полки.
Помнится, много лет назад он убеждал ее, что ненависть не должна проникать так глубоко, что смерть искупает любые грехи, но Тина – тогда еще Алька! – так и не пошла на похороны отца. Говорила, что ненависть тут ни при чем, но провожать в последний путь человека, к которому кроме брезгливого равнодушия она ничего не испытывала, это лицемерие. Кажется, Олег с ней спорил тогда очень долго. До утра.
Как будто не было занятия лучше, подумалось ему сейчас с угрюмой досадой.
А потом он вспомнил последние слова Альки. То есть, нет, уже – Тины! И снова взглянул удивленно, с недоверием.
– Ты что, ходила проведать его могилку?
– Не надо так пренебрежительно, – тихо ответила она, – разве в этом есть что-то стыдное?
– Нет, просто странное.
– Что же странного в том, что дочь простила отца?!
Он покачал головой.
– Ты его простила? Тогда ты на самом деле стала другим человеком.
– А что тебя удивляет? – устало вздохнула она. – За столько лет…
– Алька… – начал он. – Ох извини, Тина, я никак не привыкну… – Он отдышался и продолжил спокойней: – Ты считаешь, это время помогло тебе?
– Помогло? – Она удивилась. – В каком смысле помогло?
– Тебе было трудно жить с этой ненавистью.
– Я давно перестала ненавидеть отца, ты же знаешь.
– Но на похороны не пошла, – напомнил Олег. Как будто продолжался их давний спор.
Это все, что осталось – спорить о прошлом.
– Так что изменилось? – Он не смотрел на нее, но Тина вдруг почувствовала, что ему это важно. Мелькнула даже мстительная мыслишка – промолчать, пусть помучается. Какое ребячество!
– Вообще-то изменилось почти все, – сказала Тина. – Но за то, что я смогла простить отца, спасибо и тебе. – Она перевела дух и решила быть откровенной до конца. – Когда я увидела тебя в том… в нашем кафе… Знаешь, я просто почувствовала, что не могу так больше! Оказывается, я все еще не простила тебя. – Судорожным движением она обхватила себя за плечи. – Забыла – да, но не простила. И сразу вспомнила об отце. Моя жесткость, даже жестокость, наверное, от него. Всю жизнь я готова была ощериться в ответ на любое неосторожное слово. Я же так с детства привыкла, с ним каждый день приходилось бороться, защищаться от него, кусаться, материться, зубами лязгать, понимаешь?
Тина поглядела на Олега внимательно.
– Я понял, – пробормотал он, и лицо у него сделалось каким-то странным.