Он не скажет больше ни слова!
И тут же сказал целых три:
– Ты такая тупица!
Она невозмутимо отбила подачу:
– Зато ты как был умником, так и остался. Только что-то пользы от твоего ума маловато. И руки утебя трясутся!
Морозов ошеломленно перевел взгляд на собственные пальцы. Ну вот, только этого не хватало! Он досадливо покряхтел и сел за столик.
– Вот-вот, – удовлетворенно заметила Тина, – уж лучше помолчи.
Он сердито посмотрел на нее, но она сделала вид, что чрезвычайно занята работой.
– Что? Важный заказ? – насмешливо спросил Олег.
– Зачем ты спрашиваешь? – в тон ответила она. – Ты же и так все про меня знаешь.
– Не преувеличивай, – поморщился он, – далеко не все. Я, например, и представить не могу, зачем ты прилетела в Новосибирск.
– По делу.
– Надеюсь, наша случайная встреча этому делу не помешала? – с преувеличенной заботой осведомился он.
– Никоим образом! – отрезала Тина.
– Я рад.
– Я тоже.
Несколько минут тишина в купе нарушалась лишь бодрым щелканьем клавиатуры. Если бы Морозов осмелился заглянуть в компьютер, он увидел бы на экране полную абракадабру.
– Какие же книги ты пишешь? – вдруг спросила Тина, не поднимая взгляда.
– Надеюсь, что хорошие, – печально усмехнулся Олег.
– А поконкретней? – небрежно уточнила она. – Детективы? Триллеры? Сказки?
– Были.
– Что? – она непонимающе уставилась на него.
Олег вздохнул.
– Были. Это не глагол, а существительное.
Тина, покачав головой, заявила, что восхищена его познаниями в синтаксисе.
– Ехидна, – неожиданно ласково улыбнулся он в ответ.
Эта улыбка смутила ее, и она опять склонила голову к экрану.
– Непонятно только, почему тебя выперли из Литинститута, – пробормотала она, – с такими-то знаниями.
– Ты знаешь, я только недавно понял, почему, – серьезно ответил он. – Оказывается, авторитет моего отца простирается намного дальше Новосибирска. И спасибо ему за это!
– То есть? – закусив губу, она взглянула на него. – Ты хочешь сказать, твой отец приложил к этому руку?
– Скорее, кошелек…
Он редко вспоминал те два года, что отучился в Москве, и никогда не жалел, что после того, как его отчислили из института, ему пришлось пройти армию. Но Тина – да нет же, Алька! – понимала, что учеба в Литинституте многое значила для него. О Москве Олег рассказывал с восхищением и неприязнью одновременно. Бешеный ритм, непрекращающийся гул, деловитая мрачность толпы – все это было не его. Но яркая обложка города, внутренности которого пахли нищетой, опасностью и страхом навсегда остаться никчемной лимитой, завораживала.
Институт? Да, конечно, вылететь оттуда было обидно. Но он придумал себе другую мечту, увлекся журналистскими расследованиями, играл со словами, гонял чаи в редакции, до хрипоты спорил с коллегами, обзавелся кучей знакомых – интересных и нужных. А с появлением Альки вообще все, прежде важное для него, отодвинулось на задний план. Он работал еще больше, но причиной тому были уже не собственные амбиции или стремление к абстрактной справедливости. Теперь главным стала семья – он и Алька. Впервые Олег Морозов почувствовал ответственность не только за себя, и вскоре это стало привычным, стало частью его.