Вспомнив, чем закончилась последняя попытка переночевать в капитанской каюте, Ника мотнула головой и тут же скривилась от боли.
Очевидно, собеседник её понял.
— Не беспокойтесь. Я буду спать на палубе.
— Тогда возьмите моё одеяло? — решила проявить ответную любезность девушка. — Оно не очень красивое, но под ним вы точно не замёрзнете.
— Благодарю, — мягко улыбнулся купец и взглянул на застывших у стены рабов.
— У нас есть ещё мёд?
— Немного, господин, — потупил глаза Пуст.
— Сделай госпоже травяной отвар, — приказал капитан. — И оставайся с ней неотлучно.
— Слушаюсь, господин, — поклонился невольник.
— Если с госпожой что-нибудь случится, или она на тебя пожалуется — выпорю! — пригрозил на прощание Картен, хлопнув дверью.
А Ника вновь почувствовала подступающую тошноту и не только.
— Помоги мне встать, — приказала она рабу.
Тот испуганно замахал руками.
— Господин сказал, что вам надо лежать, госпожа. Если что-то нужно, я всё сделаю.
Он взглядом указал на знакомый сосуд.
— Вот ещё! — возмущённо фыркнула пассажирка.
— Вы очень ослабели, госпожа, — продолжал увещевать Пуст. — И можете упасть.
Она представила себя верхом на фальшборте и грустно вздохнула. Пожалуй, раб прав, ещё свалишься за борт, чего доброго.
Ника поморщилась, как от зубной боли.
— Тогда выйди.
Нисколько не стесняясь справлять естественные надобности на палубе, ей вдруг стало стыдно садиться на горшок, оставшись один на один с мужчиной.
— Иди, я сказала!
— Как прикажете, госпожа, — с нескрываемым удивлением поклонившись, невольник вышел.
Сполоснув ночную вазу, он попросил у неё разрешения отлучиться, чтобы приготовить целебный отвар. Очевидно, у девушки вновь поднялась температура. В голове гудело, чувствуя нарастающий озноб, Ника вяло махнула рукой.
Когда Пуст вернулся с закутанным в тряпьё бронзовым кувшинчиком, у неё зуб на зуб не попадал, а тело била мелкая, противная дрожь. Опустившись на покрытый облезлыми коврами и шкурами пол, раб стал поить девушку с ложки ужасно горячим, сладким, пряно пахнущим напитком. Когда посудина опустела, на коже выступил пот, в голове прояснилось, и захотелось спать.
Проснулась как раз к ужину и с трудом, но всё же заставила себя проглотить кусочек вареной говядины и кружку бульона, опасаясь, что всё это вскоре попросится обратно.
Но желудок принял пищу более-менее благосклонно. Да и жар заметно спал. Голова болела по-прежнему, но Ника уже не чувствовала давешнего отупения. Прислушавшись к полумраку каюты, она с удивлением обнаружила, что не слышит мужского гогота и женских криков. С палубы доносился негромкий разговор, перемежавшийся редкими вспышками смеха.