— Вы и французский знаете? Помимо английского! Но это уж просто удивительно: грузчик со знанием английского и французского языков! Не обижайтесь, мой друг, но согласитесь — это просто удивительно!.. — Нестеренко в изумлении развел руками. — Могу сказать еще, не боясь перехвалить вас, что вы нащупали новое направление в науке. Очень перспективное направление. Вам повезло, здесь вы будете первым. Великолепное начало!
Сидя напротив хозяина в мягком кресле, Варяг незаметно наблюдал за ним. Академик Нестеренко был не просто крупным ученым, он принадлежал к тому меньшинству, в отношении которого Варяг испытывал уважение. Академик был не просто магнитофоном, записывающим и воспроизводящим чужие знания, чтобы потом их удачно продать, как это делали большинство ученых мужей, совсем нет. Это был талантливый и очень умный человек. Варягу он нравился. Жилистая, крепкая, правда уже по-старчески худощавая, фигура, всегда энергичная походка, главное — огонь в глазах. Но не только слава ученого, невероятная работоспособность, помогавшая ему выпускать монографию за монографией и участвовать в бесконечных научных симпозиумах, не только одержимость наукой, заставлявшая его загораться очередной идеей, нравились Варягу в Нестеренко.
Егор Сергеевич не был ученым сухарем. Темпераментный сердцеед в прошлом, он и сейчас с увлечением ухаживал за молоденькими аспирантками, не гнушался посидеть со студентами за бутылкой хорошего вина. Варяг никогда не видел его унылым, в плохом настроении или даже уставшим.
Задумавшись, Владислав не расслышал вопроса, извинился.
Егор Сергеевич повторил:
— Я говорю, что все равно не понимаю, как вы, будучи грузчиком и лесорубом, научились такой четкой организации рабочего дня, чтобы все успевать?
— У меня были хорошие наставники в жизни, — серьезно ответил Варяг, представив вдруг здесь радом с ними за столом Фотона, Лиса, Пузыря, Лешего — да всех не перечислишь, с кем он сидел и кто учил его уму-разуму.
Нестеренко посмотрел на него, захотел что-то сказать, но передумал и круто переменил тему:
— Жаль, что вы не застали дома мою Веронику. Дочь о вас частенько спрашивает. Пару раз только видела вас — и что вы думаете? Увлеклась! В вас есть то, что нравится женщинам…
Варяг внутренне напрягся. Воспоминание о дочери академика было ему не слишком приятно. Не потому, что девушка была непривлекательна, как раз наоборот: умна, воспитанна, красива. Просто в планы Варяга не входило сближаться с семьей Нестеренко. И он не предполагал, что девчонка сразу в него влюбится. Вот было бы забавно, если бы Вероника Нестеренко, оказавшись с ним в койке, увидела его ангелов на груди. Ей не навешаешь лапшу на уши про школьные шалости — могла бы заподозрить уголовное прошлое у папиного ученика. И потом вполне могла бы растрезвонить о своих подозрениях и папе, и общим знакомым. Нет уж, ни хрена — никаких шашней с профессорской дочкой!