Сразу же после того, как в эту пензенскую ИТК прибыл Владислав Смуров, Увар его заметил и не то чтобы взял под свое покровительство, а просто предложил тренироваться вместе. Но уже одно это существенным образом повлияло на положение Смурова в колонии и на отношение к нему других малолетних зэков.
А произошло это уже в первый день. Дело было так.
Старшина Петренко после помывки новеньких выдал Смурову узел с постельным бельем и одеялом и лично препроводил его в барак, где ему надлежало прожить несколько лет. Петренко шел рядом с новичком, размахивая огромными ручищами, и добродушно, почти отечески, басил:
— Ну, хлопец, раз к нам попал, теперь уже никуда не денешься. Будешь здесь кантоваться до гражданского совершеннолетия. За примерное поведение, может, скостят срок. А характер начнешь показывать — так будешь со взрослыми блатарями жизнь постигать. Это уж как пить дать, не отвертишься.
Говоря все эти слова, но всем своим существом выражая не огорчение или тревогу о несчастном будущем осужденного, а только непоколебимую, даже благожелательную уверенность в своем надежном месте в системе, старшина Петренко не спеша конвоировал своего тощего спутника.
На лавочке у кирпичной стены какого-то здания, мимо которого как раз проходили, тусовалась компания солдат с молоденьким лейтенантом, и, заметив старшину, его окликнули перелетным приветствием.
Владик топал рядом со старшиной опустив глаза. Он старался не глядеть на встречных, попадавшихся по пути, и временами вдруг осознавая страшное: что здесь он надолго, — и тогда, словно бы стараясь отогнать эту ужасную мысль, вскидывал взгляд и осматривался с вызовом.
Они миновали еще один кирпичный барак, подошли к соседнему. На углу, с торцовой стороны, был подвал. Старшина Петренко сказал, что сейчас вернется, и, покинув Владика, направился к раскрытой двери. Тут же из нее выскочил пацан лет тринадцати с измазанным сажей лицом и в засаленной робе, но, увидев наступающего на него старшину, побежал обратно, задев по пути грубо звякнувшим ведром кирпичную стенку. «Стой, Витька», — рявкнул старшина и ввалился в подвал. Как только он исчез в черном провале, оттуда послышался его трубный голос вперемешку с пронзительными детскими криками.
— Петренко кочегаров чехвостит, — послышался вдруг насмешливый голос за спиной.
Владик обернулся. Рядом стоял парень, на вид постарше него, лет уже семнадцати. Ростом он был повыше, но ненамного. И весь какой-то обветренный. Лоб пересекал ломаный рубец шрама. Парень лениво и цепко оглядел Влада.
— Новичок? — изрек он, скорее подтверждая очевидную вещь. — К нам в шестой пойдешь. Сегодня будем знакомиться.