Мой город. Я люблю его так же, как когда‑то любил Симферополь. Люблю его улицы, выложенные гладким камнем, люблю его чудаковатую архитектуру, шкодные памятники, его жителей — веселых, добродушных людей.
Иногда я беру мороженое в своем любимом магазинчике, сажусь на теплые ступеньки церкви, расположенной неподалеку, и долго смотрю на прохожих. Просто смотрю. Заглядываю в лица, улыбаюсь ответно.
А сейчас повсюду лежит снег. Взяв немного на ладонь, я подношу его к лицу — пахнет прошедшей зимой. Пробую на вкус, и он послушно тает на моих губах.
Для кого танцует в ночи падающий снег? Может быть, ты один сейчас видишь колыхание белых снежинок в темном воздухе. А если кто‑то так же стоит и не спускает с него глаз — он твой брат. Словно сидишь у костра с другом: ты смотришь на огонь — и он смотрит.
А сейчас ты понимаешь, что единственный, кто смотрит на этот летящий снег вместе с тобой, — это Бог. Наверное, поэтому стоишь иногда под тихим ночным снегопадом, запрокидываешь лицо к мириадам сплетающихся в белые крылья снежинок и чувствуешь, что Бог тоже стоит неподалеку.
Постояли, улыбнулись друг другу и снова разошлись.
* * *
Красота… Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде? Смотря какой сосуд, смотря какой огонь… Лгут те, кто заверяет, что красота женщины не имеет значения — имеет, и чаще всего решающее. Но самое манящее в женщине — не форма тела и черты лица, а внутреннее свечение. Чем оно вызывается, я так и не понял до конца — умом ли, искренностью, внутренним чувством стиля, а может быть, всем сразу. Но говорю с полной ответственностью: это действует на мужчину гораздо сильнее, чем набор внешних качеств.
Когда‑то с друзьями–афганцами мы держали на вокзале бригаду. И всегда в час дня, когда мы готовили к рейсу скоростной кёльнский, по перрону стремительной походкой проходила Мисс Станция, как мы ее звали. Может, работница бюро при вокзале, а может, проводница. Был теплый май, и над ее коленями играл легкий колокольчик белой юбки. Мы бросались открывать окна поезда и хулигански улюлюкали ей вслед, а она, смеясь, махала нам рукой и посылала воздушные поцелуи. Несомненно, она знала, какое впечатление производит на мужчин — каждый носящий брюки субъект поворачивал ей вслед голову.
Хотя мы и были грубыми вокзальными рабочими, но у всех троих имелось высшее образование. И однажды в обеденный перерыв мы решили проанализировать, а что, собственно, в нашей Мисс Станции особенного. Откуда такой сногсшибательный эффект. Решили докопаться до секрета ее привлекательности. Ведь, если разложить все по полочкам, в ней не было ничего от типичных красавиц. Круглолица, большерота, вдобавок носила большие очки. Да и никаких выдающихся форм — скорее худощава.