— Кто продавец? Где будет происходить передача денег?
Халед замялся:
— Вы спалите Рамдана, если первое же его дело провалится.
— Не беспокойтесь, мы не станем вмешиваться в сделку. А мало ли что может случиться на бескрайних морских просторах.
Толстяк залез в бумажник и вынул оттуда клочок бумаги, испещренный арабской вязью.
— Человек называет себя генерал Матвеенко, Геннадий Матвеенко. Но прилетит ли он по своему паспорту или по чужому, неизвестно. А груз находится на воинских складах в… — Халед, сощурившись, согнулся над своей бумажкой, — в городе Балта. Да, Балта. Знаете такой?
Я знал, но отрицательно покачал головой.
— А когда будут сведения об отправке груза? Точная дата? Из какого порта? На каком судне?
— Об этом пока не было речи. Деньги же еще не переданы. Рамдан сообщит мне детали, когда сделка будет заключена.
— Он знает, кому вы эти сведения собираетесь передать?
— Нет. Ему все равно. Его интересует лишь, сколько заплатят.
— Если бы не появился я, вы кому хотели передать эту информацию? МИ-5?
Халед кивнул.
— Считайте, что товар уже продан, — продолжал я. — В эксклюзивном порядке.
Нелегальная торговля оружием — уголовное преступление, оно преследуется во всех цивилизованных странах. Но вдруг англичане и сейчас не захотят вмешиваться? Тогда важно, чтобы сделка состоялась и деньги террористов были истрачены на оружие, которое до Чечни не дойдет. Такой у меня был ход мысли.
— Я понял, — с готовностью кивнул толстяк.
Суммы, которые передал мне на оперативные расходы Мохов, давно кончились. Хорошо, я сообразил снять еще наличных с двух своих кредиток.
— Вы на машине? — спросил я, будто не знал этого.
— Да.
— Мы потом сядем в ваш автомобиль, и я выдам вам гонорар за первый месяц.
Ливанец довольно качнул головой:
— Про место, где будет передача денег за «калашниковы», мне тоже лучше никому другому не говорить?
— Никому никаких сведений про покупку оружия. Вдруг англичанам вздумается вмешаться.
— Я понял: про это дело только вам.
— Только мне или человеку, который меня заменит.
— Но вы точно не будете ничего предпринимать? Здесь, в Лондоне?
— Подумайте сами. Не в наших интересах, чтобы сделка сорвалась.
— И не в моих тоже.
— А я, когда сказал «наши», имел в виду нас обоих, вас и меня.
Удивительные иногда бывают невербальные коммуникации. Я имею в виду, когда смыслы передаются без слов. Халед взглянул на меня на какую-то долю секунды, а я совершенно недвусмысленно понял, что он подумал. Он решил, что у меня, как и у него, есть личный интерес. Что я, конечно же, сотрудник какой-то спецслужбы, но тоже что-то на этом деле навариваю и для себя лично. Бюджет на оперативные расходы никакой аудиторской проверке не подлежит, там все на честном слове. Кто меня поймает, если я отколупну немножко здесь, чуточку там? Скажи я ему правду — что я сейчас отдам свои собственные деньги, которые мне в голову не придет попросить Эсквайра возместить, — он шарахнется от меня, как от ненормального. Нет, пусть думает, что я достаточно честный, чтобы делать карьеру, но по мелочам не очень щепетильный. И, судя по этому мимолетному взгляду, несущему так много информации, ливанец так и подумал и меня не осудил. Более того, это его порадовало. Общий бизнес — еще одна скрепа.