И тут наконец хлопнула дверца бытовки, и послышались шаги по гравию. Я даже не успел разглядеть в окне, кто это шел. Пусть бы уже босс, сколько можно гадать!
В моменты наибольшего драматического напряжения нужно расслабляться. Я прислонился поудобнее к нашей стальной плите, вытянул ноги и даже зевнул.
Дверь открылась. На пороге стояли мои алжирцы — и Мустафа, и Рамдан.
И только тогда вся картина сложилась у меня в сознании — в один миг. Рамдан, как сообщил мне утром Лешка, пришел в ресторан к Халеду. Я сидел спиной, но он меня узнал. А дальше — провел меня до парка и послал туда рыжего. Может, рыжий его возил в тот день на машине. Как они отслеживали мои перемещения по городу — так и непонятно. Но теперь стало ясно, с чего все началось.
3
Рамдан курил, зажав сигарету на свой манер, между пальцами у самой ладони. Струйка дыма попала ему в глаз, и он недовольно прищурился. Потом тонкой струйкой между передних зубов сплюнул в открытую дверь и сказал по-английски нашим похитителям:
— Я поговорю с ними сам.
До этого боссом был рыжий. Теперь приказы отдавал не он.
Рамдан пропустил в сарай Мустафу и закрыл за собой дверь. Он поискал глазами, на что сесть, увидел пластмассовый, когда-то голубой, садовый стул, поставил его у стены напротив нас с Лешкой и уселся. В течение этих долгих секунд его взгляд то и дело находил мои глаза, и тогда губы его растягивались в торжествующей ухмылке. Это было его шоу.
— А вы что-то помолодели, — сказал он, переведя глаза на Кудинова.
Да, Лешка ведь приходил на встречу вместе со мной в обличии старого джентльмена. Черт! Наша идея выдать его за случайного прохожего уже не сработает.
— Я предупреждал, чтобы вы оставили моего брата в покое, — продолжал Рамдан. Вроде бы миролюбиво напомнил, но прозвучало зловеще.
— Теперь ты меня слушай, — сказал я. Есть ситуации, когда нельзя отдавать инициативу. — Одно опрометчивое движение с твоей стороны, и Мустафу уже ничто не спасет. Безопасностью твоего брата будем заниматься мы. А ты займись своей.
Мустафа стоял слева от него, прислонившись спиной к стене. Мог он сам меня сдать? Нет, по нашему последнему разговору не похоже было. Да и сейчас он явно не в своей тарелке, по-видимому, получил от брата внушение. Рот-то у него всегда полуоткрытый, дурацкий, а сейчас и глаза под нахмуренными бровями какие-то тусклые, без фокуса.
Рамдан молчал. И мы молчали. Ход за ним. Чего-то же он от нас хочет? Или уже ничего? Насладится сейчас своим торжеством, пристрелит из «магнума» и зароет в зарослях полыни за старой липой.