— Вроде нет. Мы видели в иллюминатор, как они все уходили.
— Держитесь. Попробуем освободить вас по-тихому.
— Ждем с нетерпением.
Мы с Лешкой откинулись каждый к своему борту. Самолетик небольшой, спина принимает округлую форму борта. Все равно радостно. Сейчас еще Джессике позвоню, и можно будет вздохнуть.
И тут дверца дернулась, потом сильнее — заело ее — и распахнулась. В проеме стояла, согнувшись, человеческая фигура. Это был Мустафа.
6
Закрывать дверцу алжирец не стал. Он подпрыгнул и — разогнуться в самолете было невозможно — сел на пол в хвосте. В руке у него был «магнум». Мустафа смотрел на меня, и я прямо видел, как в мозгу у него налетали друг на друга противоречивые мысли. Рот у него, по обыкновению, не закрывался, но глаза меня не отпускали. У нас с ним все-таки был хороший контакт — он слишком много про себя рассказал.
— Вы по-русски говорили? — спросил Мустафа.
Мы с Лешкой в этом «кукурузнике» перестали конспирироваться. Уверены были, что все наши похитители ушли. Видели, как все они ушли. И с Моховым я тоже на своем первом или втором родном говорил.
— Нет, это польский язык, — нашелся Кудинов и добавил для убедительности: — Пан разумеет по-польски?
— Очень смешно, — усмехнулся Мустафа. — У отца в училище полно было русских. Я слов немного знаю, но сейчас вспомнил. И потом Чечня… Все сходится.
— Хорошо, допустим, — сказал я. — Это что-нибудь меняет?
Алжирец пожал плечами. Не знает еще, не успел подумать.
— А что, тебе русские сделали что-то плохое? — спросил Лешка.
— Нет. — Мустафа усмехнулся. — Меня без них не было бы вовсе.
— Это как?
— Мать при родах чуть не умерла — нас двое было у нее в животе. В больницу все русские врачи примчались: и гинеколог, и хирург, и этот… который наркоз дает. Мы все трое могли умереть, а не спасли только брата, близнеца моего.
— Тогда из-за чего русские могут быть для тебя проблемой? Из-за Чечни?
Мустафа усмехнулся, невесело так:
— Из-за Чечни это они меня должны не любить.
— Тогда что?
Мустафа снова пожал плечами. Не знает. Неожиданно для него это. Прокручивает сейчас все в мозгу с самого начала.
— А Ашраф знает, кто вы на самом деле?
Лучше не врать, даже в мелочах. Дожимать его сейчас нужно, убедить, что это ничего не меняет.
— Он не спрашивал. Ему важно, что мы боремся с одними и теми же людьми. И помогаем друг другу как союзники.
Дальше думает. Прямо слышу, как у него в голове приводные ремни поскрипывают и шестеренки подключаются.
— А Рамдан и остальные считают, что мы американцы? — уточнил я.
Мустафа кивнул.
— Хорошо, ты их и не разубеждай. Мы же условились с тобой, что твой брат не будет знать. Ну, что мы продолжаем сотрудничать. И в это тоже его не посвящай.