— А чем еще ей было питаться? Она ж блаженная. Следовательно, "светлая"… ну, насколько это возможно. А мы в эту часть парка почти не ходим.
Я озадаченно поскребла затылок.
— Как-то сомнительно, что наши студенты вот так прямо взяли и начали каяться.
— У них был хороший стимул, — уверенно отозвался ангел. — Полагаю, их удерживали и стимулировали Светом для получения нужного, так сказать, результата. И, пока "темные" не соизволяли покаяться, их не отпускали. Думаешь, кто-то из них рискнул бы признаться в таком позоре?
Я хмыкнула. Вполне может быть, что Марти прав — не думаю, что схваченные коноплей-невидимкой "темные" долго сопротивлялись. Ночь же на дворе. Темно. Страшно. А когда из пустоты кто-то непонятный хватает тебя за шкирку, а затем трясет, как медведь — грушу, да еще и чувствительно подпаливает мягкое место, если ты начинаешь сопротивляться, становится не до шуток. В такой ситуации что угодно сделаешь, лишь бы от тебя отвязались. Даже покаешься при свидетелях, чтобы не оказаться заживо поджаренным.
— Вот почему никто к Жабе жаловаться не пошел, — присвистнул Йерж. — Для "темных" покаяние — худший позор.
— И я о том же, — удовлетворенно кивнул ангел, отряхивая испачканные в земле брюки. — Кстати, Хель, про покаяние я тоже в книге прочитал. Так что зря ты ее отдала — она была очень полезная.
Я только отмахнулась.
— Все, что прочитал, ты нам завтра за обедом еще раз расскажешь. А книга… Создатель с ней. По крайней мере, отсюда ее точно никто не украдет.
— А вдруг конопля ее переварит? — испуганно спросила выглянувшая из-за Васькиной лапы баньши.
— У нее нет желудка, Уль, — совершенно серьезно ответила я. — Думаю, лучшего хранилища для "светлого" артефакта нам не найти. Кстати, кто-нибудь видит Рисьяра? Что-то он слишком долго не возвращается. Как бы не помер, в самом-то деле. Ему сегодня сильно досталось.
Оборотни, принюхавшись, уверенно повернули морды в ту сторону, куда улетел невезучий вампир, и дружно осклабились.
Все ясно: жертв нет.
— Пойду, посмотрю, как он там, — понятливо вздохнула я. А когда Васька дернулся было следом, отмахнулась. — Не надо. Я его туда отправила — мне и вызволять. Словом, каяться буду — долго и упорно, пока не простит. А вы смотрите мне, не подслушивайте!
Акинарцы приглушенно фыркнули и демонстративно повернулись к кустам задом. Васька, покачав головой, принялся обнюхивать заинтересованно присматривающуюся к рунам на конопле Ульку. Зырян, вполголоса спорящий о чем-то с Йержем, нахмурился, а фей бодро помахал мне вслед лохматой лапкой.
— Не задерживайся, Хель. И если что — мы рядом! Только крикни.