Вика засмеялась и ничего не ответила – просто взяла курс к берегу.
Когда они вышли из воды, солнце уже почти скрылось в море. Воздух стал ветреным и довольно прохладным, поэтому Данила торопливо набросил Вике на плечи свою футболку, чтобы она не простудилась. Потом он обнял её и притянул к себе. Вика не отстранилась.
Он поцеловал её. Впервые поцеловал «по-настоящему», как мужчина целует женщину, в которую влюблён. Его поцелуй был робким и требовательным одновременно, и Вика, дрожа то ли от холода, то ли от волнения, охотно ему отвечала.
– Ты удивительная, – отстранившись и перебирая влажные пряди её волос, прошептал он ей. Вика хотела ответить, но почувствовала, как что-то щекочет её бедро. Она подумала, что в купальник попал мелкий камешек, и слегка лягнула ногой, чтобы его стряхнуть. Однако щекотание не прошло. Она опустила голову, чтобы взять камешек в руки и выбросить, и…
…заорала на всю Ялту!
Посмотреть, что с ней случилось, примчалась половина пляжа. А Вика продолжала кричать, срывая голос и с отвращением указывая пальцем на то, что только что с себя стряхнула. Это оказался маленький крабик – совсем крошечный, не более трёх сантиметров в диаметре.
– Что ж ты так вопишь-то, он совсем безобидный! – Данила, смеясь, поднял крабика с гальки и попытался ей продемонстрировать, но она в ужасе отворачивалась и требовала убрать чудище с глаз долой. Все наблюдающие уже ржали в голос, но Вике было наплевать.
– Ну всё, всё, я его отпустил, – заверил Данила и крепко прижал её к себе, чтобы она успокоилась. – Всё хорошо, больше он к тебе не пристанет, обещаю!
Вика постепенно успокаивалась, но всё ещё продолжала дрожать крупной дрожью – не от холода, а от страха.
– Почему ты меня не предупредил, что у вас тут водится… такое? – стуча зубами, выговорила она.
– А я-то думал, что ты – храбрейшая из храбрейших и тебе всё нипочём, – беззлобно поддел её Данила. Заметив, что зеваки не расходятся, он жестом показал им, что всё в порядке: – Концерт окончен, спасибо за внимание, дорогие телезрители.
Все, посмеиваясь, стали разбредаться в разные стороны. Между тем солнце окончательно скрылось, и на берег опустилась густая южная ночь.
– Пойдём домой? – предложил ей Данила.
Вика лишь молча кивнула и натянула на всё ещё мокрое тело свой сарафанчик.
– Ты считаешь меня истеричкой? – осторожно спросила она по дороге, после недолгого молчания.
Данила удивлённо воззрился на неё:
– Что ты, малыш, конечно же, нет! Я считаю тебя очень открытой и непосредственной… и эта непосредственность сводит меня с ума.