– Да я… так, не про вас, вы не подумайте, – принялся оправдываться старик.
– Влюблены, стало быть… – протянула Софья Михайловна. – Неужто такие раскрасавицы канатаходки эти?
– А вот это вы совершенно, совершенно точно. Раскрасавицы, не то слово!
– На молодых наговариваете, а сами-то небось туда же, – поддела Нерящева престарелая племянница княгини.
Тот залился визгливым смехом, но приличия ради принялся ее разубеждать.
– Позвольте, – вмешался опять безымянный господин, – цирк ведь из Восточной Европы… из Венгрии, если не ошибаюсь? А эти сестры, судя по имени, родом из России?
– Точно так, но каким это все образом, какое там родство – не знаю, уж не знаю, – развел руками старик.
Разговор так и вертелся вокруг слухов да предположений. Кроме Нерящева, никто из собравшихся цирка не видел. Наконец Натали Зорницкая с плохо скрываемой досадой воскликнула:
– Что же мы, маменька! Давайте сходим взглянуть на этот цирк. Когда ближайшее представление?
– Да завтра же вечером должно, – услужливо подсказал Нерящев. – Через день бывают.
Княгиня хотела решительно отказаться – потому уже, что «все пускай идут, а мы не пойдем нарочно». Но общество горячо стало поддерживать предложение Натали, и Софья Михайловна вынуждена была сдаться. К семейству Зорницких решили присоединиться и остальные гости.
За разговором время прошло незаметно, солнце опустилось за горизонт. Хотя днем погода стояла душная, в сумерки сделалось прохладно, подул сырой ветерок.
* * *
Заходить в цирковой шатер княгиня поначалу отказалась наотрез, объявив, что «в такую-то грязь ни за что не полезет». Только после долгих уговоров и заверений в отсутствии всякой грязи она все-таки решилась.
Оказалось, старик Нерящев сказал правду: почти вся публика действительно была «самый свет». Княгиня увидела много знакомых, и настроение ее немедленно улучшилось.
А вот Натали Зорницкая, сама не понимая от чего, вдруг почувствовала себя неуютно. Особенно когда разговоры закончились, погас свет, и зрители стали ждать начала представления. Несколько минут в тишине и полумраке показались ей полными тревоги и какой-то неизъяснимой тоски. Натали даже оглянулась по сторонам, желая узнать, не испытывают ли ее родные и друзья того же самого, но ничего рассмотреть не смогла. На мгновение девушка ощутила себя как будто совсем в одиночестве, среди темной холодной пустоты. И единственное, что было в этой пустоте, – полупрозрачные занавеси со всех сторон, трепещущие белесые паутины.
Натали вздрогнула и словно бы очнулась – на арене стало светло, начался первый номер программы.