Они, как рассказывала потом Шарлотт, приглашения на вечера принимали с радостью, в те дни, когда не выступали. Много беседовали, шутили и смеялись, особенно Александра. Но ни разу почему-то не остались на ужин, как их ни упрашивали. Все говорили, питаться им, танцовщицам, нужно как-то по-особому.
Софье Михайловне вторую неделю подряд за вечерними чаепитиями казалось, что чего-то в ее окружении не хватает, а чего – понять не могла. Какую-то мебель, что ли, прислуга без ее ведома убрала с террасы?.. Потом княгиня сообразила все-таки: не в мебели дело. Перестал заглядывать в гости Петр Николаевич Нерящев, после похода в цирк как сквозь землю провалился. Софья Михайловна осведомилась о нем кое у кого из общих знакомых, но никто положительно ничего не слышал. «Не помер ли старик? – думала княгиня. – Ну нет, если б помер, уж наверняка стало бы известно. Поди, уехать решил, никому не сказавшись, – с него станется».
Офицер Заряжнев еще недавно действительно всерьез собирался сделать предложение Натали Зорницкой. Но стоило ему увидеть сестер-канатоходок – точнее, старшую, Мари, как он тут же думать забыл об этом намерении. Один раз мелькнула мысль: вот ведь, не зря в тот вечер у Зорницких, когда впервые заговорили про цирк, хихикал многозначительно старикашка Нерящев, как в воду глядел… Мелькнула – и исчезла. Остались только мечтания, как бы встретиться с Мари с глазу на глаз, без остального «общества». Заряжнев долго раздумывал, сочтет ли она за дерзость, если после представления явиться за кулисы и пригласить на свидание? Виделись-то всего однажды… Но в глубине души он был почти уверен, что артистка приглашение примет благосклонно. Об этом сказали как будто сами ее глаза в ту, единственную встречу. Среди болтающей и галдящей толпы знакомых Мари, кажется, всех чаще смотрела на него… И этого взгляда ему никогда не забыть.
Наконец офицер решился. Пожалел об одном: что проболтался о своем плане Сереже Зорницкому, брату Натали, который был ему вроде младшего приятеля. Или, лучше сказать, Сережа гордо считал Заряжнева своим приятелем, тот же к нему относился как немного снисходительный покровитель.
Сережа тут же пристал к офицеру, чтобы он взял его с собой. Заряжнев сообразил: наверняка дело не обошлось без младшей Блохиной. Неспроста мальчишка после похода в цирк сам не свой стал, и имя Ирины в его речи слишком уж часто проскальзывает.
Офицер решил было изобрести какой-нибудь оправдательный предлог и отвязаться от попутчика. Но потом подумал – почему бы и вместе не пойти? Так и отправились к началу очередного представления вдвоем.