— Тот, который ты видела подростком?
— Он начался, когда мне было десять лет. Это был кошмар, который я переживала все детство, когда была толстой и отец все время твердил, что мне пора сесть на диету. Всякий раз, когда он критиковал меня, я видела этот сон. — Рут обхватывала окантовку пальцами, затем стала щипать ее. — Сон исчез, когда я училась в медицинском колледже, и снова вернулся, когда мне девять лет назад сделали генетический анализ. Я его снова видела на прошлой неделе, в день моего рождения. Кстати, мне исполнилось сорок лет.
— Разве твой день рождения не совпал с годовщиной смерти отца?
Рут взглянула на нее:
— Да, совпал. Вечером, когда исполнился ровно год после его смерти, сон вернулся, и все повторилось, он был точно таким же, как прежде, ничего нового, все повторилось до мельчайшей детали. — Рут опустила голову на спинку кресла и уставилась в потолок. — Это короткий сон, в нем ничего особенного не происходит, но когда я его вижу, то испытываю настоящий страх. А когда просыпаюсь, сердце сильно стучит в груди.
Огромное черное пространство засасывает меня. Не знаю, то ли это помещение, то ли пещера, то ли океан. Я ничего не вижу. Я слепа. И я каждый раз верю этому сну. Можно подумать, что с каждым сном я должна поумнеть и однажды сказать: «Минуточку, я это уже проходила. Это всего лишь глупый сон». Но нет! Сон меня каждый раз дурачит. Всякий раз я испытываю страх перед Пустотой. Я становлюсь бестелесной, бесплотной. Я существо, парящее в ужасном, враждебном забытьи. Я начинаю впадать в панику. Я не узнаю себя. Я не в состоянии думать. Я не в состоянии логически рассуждать. Я недоразвита. Я представляю либо начало, либо конец чего-то. Не знаю, что именно, и от этого меня охватывает еще больший страх. Страх от того, что может произойти, во что я могу превратиться или страх от того, что все уже осталось позади, и так будет вечно.
Рут обхватила руками подлокотники кресла, ее пальцы вонзились в ткань.
— Ты представить не можешь, как меня пугает окружающее пространство, пугает сознание того, что я есть и в то же время меня нет. Неподдельный, леденящий кровь страх.
Она подняла голову и взглянула на доктора Каммингс.
— Вот и все. Сон на этом кончается.
Маргарет внимательно смотрела в ее неспокойные карие глаза.
— Как по-твоему, что это значит?
— Не знаю. Погоди, да, я знаю. Должно быть, это означает, что я считаю себя бесформенной. Либо я еще не родилась, либо уже умерла. Не знаю, что именно. Я только знаю, что мне от всего этого стало страшно ложиться спать, ибо я понимаю, что обнаружу себя парящей в этом кромешном аду.