Женщины всхлипывали, мужчины тоже, кто-то искал жен, уехавших в лес. Школьный учитель, кузнец, священник – все живы и здоровы, и ты в самом конце колонны помогаешь Авии Пратту нести Леона Картрайта.
Мария оглядывает толпу и видит тебя. У меня перехватило горло. Она побежала к тебе.
Ты остановился. Как плотина, готовая вот-вот прорваться, ты изо всех сил сдерживаешься, чтобы не бросить Леона Картрайта на землю и не броситься в объятия Марии.
Она проходит мимо тебя и обхватывает ладонями лицо раненого.
– Леон!
Я замерла на месте.
– Он умер?
Я подошла чуть ближе. В этой кричащей и рыдающей толпе я – невидимка.
Прихрамывая и опираясь на палку, к вам подошел мистер Картрайт.
– Нет, – ответил ты. – Он не умер. Ранен в ногу. Он потерял много крови, но жив.
Мария разрыдалась.
Переглянувшись, вы с Авией положили Леона на землю. Мария гладила руками его плечи, тело, повторяя и повторяя его имя. Он приподнял голову и открыл затуманенные глаза. Разлепив сухие губы, он произнес:
– Мария?
Она прижалась лицом к его шее и разрыдалась. Он обхватил ее рукой.
Все отвели взгляд, кроме тебя. Ты стоял и смотрел на нее, на черные кудри, выбившиеся из-под белого чепца.
К вам подошел ее отец с рукой на перевязи. Он посмотрел на тебя, потом на свою дочь, и его глаза наполнились слезами. Он похлопал тебя по плечу здоровой рукой и попытался отодвинуть, но ты стоял, где стоял, до тех пор пока Мария не поднялась с колен и, шмыгая носом, не уставилась на ноги окружавших ее мужчин. Поднять глаза она не решалась. Гораздо безопасней было снова уставиться в порозовевшее лицо Леона и стереть свои слезы в его щек.
Только после этого ты отступил и растворился в толпе.
Ты послал гонца в Охотничье урочище за теми, кто уехал. Ты навестил раненых, послал несколько отрядов, чтобы доставить тела убитых домой. Ты рассказал вдовам, какими храбрыми были их мужья, как они ценой своей жизни спасли Росвелл. Член городского совета Браун стоял в сторонке и наблюдал.
Я подглядела в окно, как ты на руках отнес Леона в дом отца Марии и положил его на кровать. Ты пожал руку ее отцу, поклонился Марии и ее матери и ушел.
Если бы ты был моим, я бы тебя утешила. Если бы ты был моим, тебя не нужно было бы утешать!
Храброе сердце, ты без слов отнес ее возлюбленного к ней домой, приложил все силы, чтобы собрать всех раненых и похоронить погибших. Скорбящее сердце, ты, потеряв в одном бою и отца, и жену, нашел в себе силы своим примером показать горожанам, как выполнить свой долг по отношению к павшим.
Я видела, как втыкается лезвие твоей лопаты в твердую красную землю, слышала, как ты кряхтишь, отбрасывая в сторону кусок глины, и снова втыкаешь лопату в землю. Эмоции подождут, пока не будет вырыта могила, в которой Тобиас Солт, сын мельника, найдет свое последнее успокоение.