Несколько минут девушка размышляла, стоит ли ей и в самом деле уйти, потом, наступив на свою совесть, решила пока остаться. Ведь он еще ничего не сказал, а возможно и не скажет такого, чего неприлично слушать воспитанной донне. Тем более, теперь она его жена… а, как известно, у супругов не должно быть тайн друг от друга.
Лиарена поймала себя на невинной лжи и невольно покраснела, жена она пока только по названью, и почему-то никак не может представить того времени, когда всё станет по-другому.
— Умница… — хрипло одобрил вдруг Тайдир и его голос прозвучал как-то особенно горячо, — ты всё делаешь просто замечательно…
Магиня покраснела еще сильнее и уставилась в лицо мужа, но продолжая шептать жаркие похвалы, он смотрел куда-то мимо неё.
— Твои руки всегда такие нежные и горячие… погладь меня… я так соскучился… иди ближе… ну, почему ты приходишь так редко? Я начинаю терять всякое терпение… без тебя всё так серо и уныло… расстегни пуговку… вот так… боги, как сладко…
Лиарена вскочила с постели, заткнула уши и почти бегом выскочила из спальни. Стыд сжигал ее невидимым огнём, опаляя щеки и выжимая на ресницы злые слёзы.
Так вот почему он так хотел её выгнать! Боялся, как бы жена не узнала подробностей его шашней с Кальей. По-видимому, хотя все это дело прошлое, и у дорина теперь есть законная жена, прежние чувства еще бушуют в его сердце, нарушая покой ночами и вырываясь горячечным бредом.
Первым делом магиня помчалась во вторую купальню, устроенную Миттеном для возможных гостей. Там она долго стояла перед чашей с ледяной водой, тонкой струйкой стекавшей по желобку в стене и щедро плескала ее в лицо, стараясь остудить просто горевшие от обиды и стыда щёки. И лишь когда обнаружила, что насквозь промочила не только рубашку, позаимствованную в шкафу отступника, но и длинную тёмную накидку, которую носила вместо верхнего платья, подпоясывая найденным ремешком.
Придётся переодеваться, подумала Лиарена как-то отстранённо, словно это не она сама стояла посреди чужой умывальни мокрая и растрёпанная, собирая с лица вместе с каплями воды горькие слезы и боль раненого сердца.
Так вот, значит, как проходили их свидания, добавила муки невольная зависть, с жестоким злорадством подсовывая внутреннему взору девушки смутные видения, в которых дорин шептал эти слова любовнице, срывая с неё блузку. И снова полоснула душу горькая обида, когда он пытался расстегнуть платье самой Лиарены, то ничего такого и близко не сказал, уж она бы запомнила.
Как запомнила каждое слово той, первой, встречи и каждый его взгляд, и каждое движение во время их проклятой свадьбы. И после не призналась никому, даже самой себе, отчего так обливалось кровью в тот момент её сердце, какая ужасающая пустота вдруг обнаружилась на месте живой и любознательной души.