Илоты бежали к своему повелителю, казалось, это ожившие куклы торопятся к своему мастеру.
Изумленный, я прошел вперед, поравнялся с Вако и вознамерился топать дальше. Любопытство — великая сила! А дурное любопытство — вообще невозможно ничем остановить.
Впрочем, Вако остановила. Вскинула руку, выбранилась хрипло.
— Дальше не ходи, сожрет без соли. Стой, говорю, ушастый, он сейчас улетит!
Близкие контакты третьего рода, твою дивизию. Где там Спилберг со своей кинокамерой?
Я остановился.
Как только илоты достигли своего повелителя, черный парус растянулся и запахнул их и фантома в мерцающий шаровидный сгусток высотой с четырехэтажный дом. Крутясь, но не касаясь земли, этот зорб-переросток поплыл в сторону серой завесы глейва, все быстрее и быстрее. На ходу он отрастил десятки коротких и толстых подвижных жгутиков, из-за которых в отдалении стал похож на жирную кляксу.
— Вот такой он, имагон, — сказала Вако.
Я перевел дыхание.
И снова выпал из этого мира.
Когда вернулся, вокруг царил ад. Сухая и безветренная гроза продолжалась. Десятки сфер-имагонов торопились прочь от города, а с небес их прижигали уже не молнии, а настоящие полосы огня, широкие, расшитые золотом ленты. Некоторые пузыри не выдерживали и лопались, как гнойные нарывы, из них горошинами сыпались серые фигурки. От Кустола под завывание труб рассыпной лавой шла конница в блестящих доспехах.
Перед ней со звуками «Рр-ррооо! Рр-ррооо!» бежали три стальных великана с широкими раструбами вместо рта и руками, которые заканчивались круглыми набалдашниками. Они первыми настигли тварей глейва, начали расшвыривать их могучими ударами, а иных давили широкими ступнями.
Мимо скалы, ковыляя, отступала адская погань. Вако была поблизости, рубила исступленно всех, до кого доставали руки; сама стояла на коленях. Монстры не атаковали, у них не было другой мысли, кроме покатой стены глейва, куда один за другим вплывали уцелевшие имагоны. Я не присматривался к уродам, сейчас все они были одинаково страшны, и… Проклятие, ведь все они — ну, во всяком случае, большая часть — были когда-то людьми! Все, даже вон та, уносящаяся с неистовым воем уродина, у которой серые мышцы выпирают так, будто внутри тела перебродило тесто.
Вако обернулась ко мне, что-то крикнула. Но я не расслышал: снова выпал из реальности.
* * *
Наставник мертв.
Мне чертовски дурно. В груди пожар. Я едва ковыляю, подхожу к устью пещеры и падаю на четвереньки, разрывая на себе одежду. Воздуха! Воздуха!
Луна жжет меня, прожигает насквозь мертвыми лучами. Я кричу одновременно от страха, ужаса и какой-то неясной еще пока страсти. Кровавое возбуждение рождается внутри, пронзая все мое существо.