Юрша выхватил саблю и защитился ею. В руках у княжича осталось одно кнутовище, тот взбеленился:
— Ах ты, смерд! Руку на меня подымать! Люди, взять его!!
Несколько воев подбежали, чтоб защитить своего сотника.
Аким встал между княжичем и Юршей:
— Княжич! Уезжай отсель! Нам сейчас на смерть идти, сам понимаешь, всякое может случиться.
Кто-то стеганул коня княжича, и тот умчался. Афанасий, оказавшийся рядом, вроде как запротестовал:
— Зря ты, Юрша, воеводу гневишь...
— А, боярич! Узнал? Здоров будь. Не вижу Ваську Блина...
— Что ему — ранили, отлеживается. Воры — никудышные вои.
— Ты ж их учил.
— Без толку учить... Чего ж тянуть, пошли. Видать, суждено тут головы сложить.
— Не то говоришь, боярич! Головы подождем складывать! Надо стену брать... Наперед пойду я со своими. А сам следи, чтоб твои не отставали. — И, повернувшись к стрелкам за турами, гаркнул: — Давай, ребята, прикрывай! — И своим: — Лестницы взяли! Вперед!
Двинулись к стене с лестничными связками, последние сажени шли по трупам. Каждую из связок волок десяток воев, за ним еще десяток для приступа, в первом ряду Юрша, Аким... Лестницы подняли на ходу, приставили к стенам, и вои принялись немедля карабкаться по ним вверх. Из-за туров по стенам били пищали и малые пушки, стрелы пели над головами, отгоняя казанцев.
И на этот раз Юрше повезло — татарам не удалось отпихнуть связанные лестницы, из первого ряда воев-русичей они сшибли всего троих. Прикрывшись щитами, первые вои вступили на стену. Казанцы кинулись на них, но перед ними были отборные бойцы, хорошо владевшие саблями, да и отступать им некуда. И бой разгорелся с новой силой. На долю Юрши досталось двое свирепых татарских воев. С гортанными криками налетели они с двух сторон, полосуя воздух страшными ятаганами, но сотник не спасовал, умело и хладнокровно действуя саблей и ножом, он расправился с ними. Рядом рубился Аким, смело бились и другие ратники, а снизу по лестницам приходили новые десятки. Еще одно усилие, два-три шага от края стены — цепь татарских бойцов разорвалась, из них кое-кто, попятившись, свалился со стены вниз.
С последним десятком воев поднялся и Афанасий. Юрша послал его управлять людьми направо, а сам двинулся по стене налево, стараясь не наступать на трупы, покрывающие верх стены. Вот он увидел, как с галереи ближней башни несколько татар пускали стрелы в спину наступающим по улицам горящего города русским. Юрша подобрал лук и стрелы убитого казанца, сделали то же еще два воя. Зазвенела тугая тетива, свистнули стрелы. На галерее двое упали, остальные бежали. Но тут появился старик в белой чалме, он не спеша посылал стрелу за стрелой. Юрша вновь прицепился, но тут почувствовал удар в правое плечо. Не понимая в чем дело, он скосил глаз и увидел в своем плече дрожащее оперение стрелы. «Ранен?! Но ведь на мне кольчуга! Видать, стрела застряла». Хотел выдернуть ее, однако правая рука не поднималась. Бросил лук, схватился за оперение левой, стрела не поддалась. И тотчас почувствовал тупую горячую боль, почему-то не в плече, а в груди, потом в затылке...