— В открытых санях везли?
— Да, государь. Его наказываешь из-за меня?
— В чем твоя вина?
— Он не посмел бы поднять на меня глаза. Я сама... когда спас меня от волчицы... — Таисия смешалась и опустила голову.
Иван привлек ее к себе и заглянул в порозовевшее лицо, она увидела его добрую полуулыбку, с которой он всегда говорил с ней.— Чего ты хотела просить у меня? Я обещал выполнить.
— Государь, не наказывай его. Отпусти в монастырь.
— Откуда ты знаешь, что он хочет в монастырь постричься? Ты виделась с ним?
— Да, госу...
— Когда?
— Когда уезжал в Казань. В Собинке.
— А потом?
— Потом он... Он больше не приезжал. А потом я не видела его.
— И что он сказал тебе про монастырь?
— Сказал: если забуду его, он уйдет в монастырь. И еще будто ты обещал быть сватом.
Иван усмехнулся. Опять притянул ее к себе и, обняв, тихо спросил:
— Ты хочешь повидать его?
Таисия с испугом отстранилась:
— О нет, государь! Избави Бог!
— Почему?
— Я боюсь... Боюсь его глаз!
— А... — Иван отпустил ее плечи и, отойдя к двери, крикнул:— Афанасий!
Вошел Афанасий, за ним слуга с лоханью теплой воды и ширинкой через плечо, потом Басманов и дворецкий, они ожидали за дверью, когда царь кончит разговор с боярышней. Таисия, поклонившись, хотела уйти. Иван задержал ее:
— Подожди, при тебе скажу. Афанасий, прикажи Мокруше, пусть завтра утром отвезет сотника Юршу в московский... монастырь Богоявленский за Ветошным рядом. Пусть скажет игумену: вклад богатый пришлю после. В охрану трех стражников выдели и возок крытый. Понял?
— Понял, государь. Сейчас пошлю.
— Не посылай. Сам скажешь. - Иван кивнул Таисии и принялся мыть руки.
Боярышня поклонилась:
— Благодарствую, государь мой, — и вышла.
Тихий вечер опускался на село Тонинское. На дворцовом дворе крутились верховые стрельцы и стражники с зажженными факелами. Государь сел в крытый возок с Басмановым, Афанасий — в другой. Открыли ворота, стрельцы построились парами. Тут бы отъезжать, но Басманов высунулся из возка и сказал ближайшему стрельцу:
— Быстро из пытошной Мокрушу, государь кличет.
Стрелец с места в карьер. Мокруша прибежал в исподнем, на ходу застегивая шубу. Иван громко спросил задыхающегося палача:
— Афанасий сказал? В какой монастырь везти?
— В Богоявленский, что за Ветошным...
Басманов неожиданно с силой схватил его за воротник шубы и втащил в возок. Мокруша услыхал шепот царя:
— Повезешь не в монастырь, а ко мне в Беседы. Будешь ждать там. Понял?
— Понял, государь... Ждать в Бесе...
— Тихо! Знаешь только ты. Ступай... Трогай!
Задержку поезда никто не заметил.
Первая неделя Великого поста выдалась вьюжная. Выло, крутило с понедельника и днем и ночью. Обитатели хором на улицу нос не казали. Отец Михей для богослужения приходил во дворец. В слове пастыря особенно нуждался Прокофий. Он со дня на день чувствовал себя все хуже и хуже, временами терял сознание. Собирались соборовать, да без Афанасия не решались. А он как уехал с государем вечером на заговенье, так три дня о нем ни слуху ни духу. Гонца погнали, и он не вернулся. По деревне ходили слухи о сбившихся с дороги, замерзших.