Через минуту на листе железа разгорелся костер, Мокруша на дыбе поднял Юршу повыше, засучил исподники выше колен. Пододвинул жаровню под ноги. Все происходило в тишине, слышалось только, как Юрша шептал молитву да Иван нетерпеливо постукивал пальцами по подлокотнику кресла.В этот момент отворилась дверь, к ней бросился рысью Басманов и оттуда произнес:
— Государь, помилуй! Рвется боярич Афанасий.
Иван сердито поморщился:
— Узнай, чего ему?
Басманов вернулся тут же.
— Гонец от государыни.
— Ну!
— Заболел царевич Дмитрий. Государыня Анастасия плачет и просит тебя вернуться в Москву. Второго гонца Адашев пригнал.
— Этому что?
— Просит дозволения показать царевича фряжскому лекарю.
— Гони гонцов назад. Выезжаю.
Царь встал с кресла и задумчиво смотрел на разгорающийся костер. Юрша, стиснув зубы, стонал. Мокруша осмелился напомнить:
— Государь, дозволь кончить.
Иван машинально ответил, качнув головой:
— Кончай.
Мокруша, отодвинув жаровню, схватил уже приготовленную удавку — раздвоенную намыленную веревку с двумя рукоятками, мгновенно вскочил на пенек позади дыбы и накинул удавку на шею Юрши. В следующее мгновение все было бы кончено. Но Иван вышел из задумчивости:
— Подожди, он же ничего не сказал! Среди седмицы приеду. В подвал... Не корми, не пои, пусть ослабеет. Сухих дров приготовь, сжигать будем. — Повернулся и ушел. За ним Басманов и подьячий.
Вбежали помощники ката, Мокруша распорядился:
— Снимайте... Кладите на стол... На живот! Ванька, медвежьего сала! А ты воды согрей и руки ему растирай...
Иван шел по двору быстрым шагом, шуба распахнулась, морозный ветер освежал разгоряченное тело, крупные снежинки таяли на лице и застревали в бороде. На крыльце его с поклоном встретил Афанасий. Проходя, бросил ему:
— Давай вина... Готовь возок... Со мной поедешь.
Афанасий отстал немного, передал приказания дворецкому.
Царь пошел на свою половину. В первой горнице с поклоном его встретила Таисия, в голубой бархатной шубке с горностаевым воротником, с массивной золотой застежкой, подарок государя. На голове венец с жемчужными поднизями.
Иван подошел, положил руки ей на плечи. Жесткие морщины разгладились на его лице, глаза потеплели:
— Уезжаю от тебя, лада моя, — он смотрел на ее большие глаза с трепещущими ресницами. — Ты спросить хочешь?
— Да, государь. Я никогда не просила тебя, а сейчас осмелюсь.
— Я выполню все, что пожелаешь.
— Государь, ты знаешь — у меня был жених.
Тень побежала по его лицу.
— Да, знаю.
— Он в пытошной избе? — еле слышно спросила Таисия.— Кто сказал?
— Сама видела, государь. Повезли в санях. Потом сани вернулись пустыми.