— Или же это подражатель, — заметил Мартин.
В кухне повисло молчание.
* * *
Хельга скосила глаза на Юнаса, сидевшего за кухонным столом. Они слышали, как наверху Эйнар что-то бормочет себе под нос и ворочается в постели.
— Чего от тебя хотела полиция? — спросила фру Перссон.
— Да так, Йоста заходил, чтобы спросить кое-что… — уклончиво ответил ее сын.
Пожилая женщина почувствовала, как внутри у нее все сжалось. Тревожное темное облако, нависшее над ней, становилось в последние месяцы все плотнее — ее душил страх.
— А что именно? — настаивала она, присев напротив своего гостя.
— Ничего особенного. Просто один вопрос о взломе.
Жесткость в голосе Юнаса ранила его мать. Обычно он не шипел на нее подобным образом. Хотя у них существовала безмолвная договоренность никогда не обсуждать некоторые темы, в таком тоне Перссон-младший никогда с ней не разговаривал. Она опустила глаза и посмотрела на свои руки — морщинистые и потрескавшиеся, с коричневыми пигментными пятнами на тыльной стороне. Это были руки старой женщины, такие же, как когда-то были у ее матери. Когда они успели стать такими? Фру Перссон и не замечала этого раньше — до нынешнего момента, когда, сидя за кухонным столом, ощутила, как рушится весь ее мир, так заботливо ею выстроенный. Этого она просто не могла допустить.
— Как дела у Молли? — спросила она. Ей трудно было скрыть свое недовольство. Юнас не позволял критиковать дочь, но порой Хельге хотелось хорошенько встряхнуть избалованную девицу, чтобы она поняла, как ей повезло и в каком привилегированном положении она находится.
— Сейчас уже все в порядке, — ответил Перссон, и лицо хозяйки дома прояснилось.
Но потом что-то кольнуло Хельгу в самое сердце. Она понимала, что нелепо ревновать к Молли, однако ей так хотелось бы, чтобы Юнас смотрел на нее с той же любовью, с какой он смотрел на свою дочь.
— В субботу мы едем на следующие соревнования, — ответил ветеринар, избегая встречаться с матерью глазами.
— Вы действительно собираетесь ехать? — спросила она, слыша мольбу в своем голосе.
— Мы с Мартой в этом единодушны.
— Марта то, Марта сё! Господи, лучше бы вы никогда не встретились! Лучше бы ты держался за Терезу. Такая милая девочка… Тогда все было бы по-другому!
Юнас с изумлением посмотрел на Хельгу. Никогда раньше он не слышал, чтобы она повышала голос, — разве что в его раннем детстве. Фру Перссон и сама понимала, что ей следовало молчать и продолжать жить так, как она жила многие годы, — это помогло ей вынести все испытания. Однако сейчас в нее как будто вселилась неведомая сила.