Николай Петрович Архаров, почти совсем не зная меня, но видя нового временщика, не переставал говорить мерзости насчет графа Орлова и до того, что я принужден был сказать ему, что наше дело привести графа Орлова к присяге, а прочее предоставить Богу и государю. Я имел предосторожность взять с собою один из печатных листов присяги, под коими обыкновенно подписываются присягающие. Архарову, который своего милостивца и повелителя при Чесме хотел вести в приходскую церковь, я сказал наотрез, что на это никак не соглашусь. Приехав к дому Орлова, мы нашли ворота запертыми. Вошедши в дом, я велел первому попавшемуся нам человеку вызвать камердинера графского, которому сказал, чтобы разбудил графа и объявил о приезде нашем. Архаров, от нетерпения или по каким-либо неизвестным мне причинам, пошел вслед за камердинером, и мы вошли в ту комнату, где спал граф Орлов. Он был уже с неделю нездоров и не имел сил оставаться долее во дворце; через несколько часов по приезде наследника из Гатчины он поехал домой и лег в постель. Когда мы прибыли, он спал крепким сном. Камердинер, разбудив его, сказал: «Ваше сиятельство! Николай Петрович Архаров приехал». – «Зачем?» – «Не знаю: он желает говорить с вами». Граф Орлов велел подать себе туфли и, надев тулуп, спросил довольно грозно у Архарова: «Зачем вы, милостивый государь, ко мне в эту пору пожаловали?» Архаров, подойдя к нему, объявил, что он и я (называя меня по имени и отчеству) присланы для приведения его к присяге, по повелению государя императора. «А императрицы разве уже нет?» – спросил граф Орлов и, получив в ответ, что она в и – м часу скончалась, поднял вверх глаза, наполненные слезами, и сказал: «Господи! Помяни ее во царствии Твоем! Вечная ей память!» Потом, продолжая плакать, он говорил с огорчением насчет того, как мог государь усомниться в его верности; говорил, что, служа матери его и Отечеству, он служил и наследнику престола и что ему, как императору, присягает с тем же чувством, как присягал и наследнику императрицы Екатерины. Все это он заключил предложением идти в церковь. Архаров тотчас показал на это свою готовность; но я, взяв уже тогда на себя первое действующее лицо, просил графа, чтобы он в церковь не ходил, а что я привез присягу, к которой рукоприкладства его достаточно будет. «Нет, милостивый государь, – отвечал мне граф, – я буду и хочу присягать государю пред образом Божьим». И, сняв сам образ со стены, держа зажженную свечу в руке, читал твердым голосом присягу и, по окончании, приложил к ней руку, а за сим, поклонясь ему, мы оба пошли вон, оставив его не в покое.