Но отсутствие реакции – хуже всего. Лучше бы он накричал на нее, лучше бы обрушил сотню последних слов – тогда бы Клио, по крайней мере, поняла, что он чувствует.
А так, холод молчания, источаемый каждой порой его тела, навевал на Клио страх. Со свинцовой тяжестью в груди она последовала за Стефано в светящиеся двери баснословно дорогой гостиницы. Все внутри не говорило, а кричало о богатстве и величии отеля и его постояльцев.
То, что надо для Стефано Бьянко.
Но каждый раз, когда персонал «Четсфилда» приветствовал их, Клио вспоминала, что у Стефано нет дома. Нигде, ни в одной стране мира у него не было своего дома. Он жил на борту личного самолета, перелетая из одного конца света в другой по делам бизнеса и не имея привязки ни к одной точке планеты.
И меньше всего он хотел быть привязанным к Нью-Йорку.
Никто из них не знал, что ждет их впереди. Ни у кого не было четкого плана действий, и эта перспектива пугала Клио.
Стальные двери лифта закрылись, и Стефано с Клио оказались в шикарном пентхаусе. Панорамный вид с застекленных балконов уже не очаровывал Клио так, как раньше. Блестящие бриллиантами потолки, окна от пола до потолка, уникальные произведения искусства на стенах… сегодня ничто не вызывало в ней интереса.
Ничто, кроме молчаливого человека рядом.
Не издавая ни звука, Стефано расстегнул сначала запонки, затем пуговицы на рубашке.
Молчание становилось невыносимым.
– Черт возьми, Стефано, скажи хоть что-нибудь! – не удержалась Клио.
Даже присутствие Джексона на ужине не резало ее так больно, как молчание Стефано.
Оливковый цвет его глаз сменился свинцовым.
– Еще никогда я не чувствовал себя загнанным в угол публично, – наконец сказал он. – Признаться, я попросту онемел.
«Загнанным в угол?» – повторила Клио про себя, и в ее животе затянулся тугой узел. Она усиленно заморгала. В его голосе не было злобы, как не было обиды в интонации. В его словах было что-то другое, что ранило еще сильнее.
– Стефано, я не знаю, что на меня нашло. Никогда в жизни я не теряла контроль над собой.
Как ни старалась Клио скрыть свои эмоции, она знала, что он читает все ее мысли, видит каждый оттенок ее чувств.
– Наверно, это не лучшая тема для вечерней беседы с другом, – продолжала она, качая головой. – Но я должна у тебя это попросить, Стефано. И я навсегда останусь твоим должником.
В самом страшном сне Клио не могла представить, что ей когда-либо придется просить мужчину жениться на себе. Никогда в жизни она не думала, что будет желать свадьбы, построенной на лжи.
Внутри себя Клио четко понимала: если она сама не будет себя уважать, то и никто не будет. Ни ненавистный Джексон, ни весь остальной мир, и уж точно ни Стефано.