Герцогиня шагнула к сыну.
– Гриффин, о чем она?
– Ни о чем.
Полина едва не вскрикнула.
– Да как вы можете!..
Если бы взглядом можно было прожечь, то Полина превратилась бы в пепел.
– Вы дали мне слово. Вы обещали. Прекратите это немедленно, или я никогда больше не смогу вам доверять!
Да, Полина испытала укол совести: слово ему она действительно дала и сейчас толкала его к опасной грани, но кто-то должен был это сделать. Сегодня последний день, когда ему еще можно помочь. Завтра будет поздно.
– Вы не рассказали ни одной живой душе о ее существовании, Грифф. А потом она умерла и сердце ваше разбилось на тысячу мелких осколков, но вы все равно никому ничего не сказали. Как могу я поверить, что вы защитите нас с сестрой? Откуда мне знать, что и Даниэлу не запрут где-нибудь, с глаз долой?
– Как вы смеете говорить, что я ее стыжусь?
– Тогда докажите мою неправоту! Ради бога, Гриффин! Любовь не должна быть постыдной тайной. Вы дали ей имя, но ни разу его не упомянули.
Глаза его метали молнии.
– Вы ее любили?
– Вы знаете, что любил! И сейчас люблю.
Полина едва не выкрикнула:
– Тогда скажите, как ее зовут.
– Мэри! – гневно повысил голос Гриффин, и эхо повторило это имя.
Полина молча впитывала его гнев, потому что знала: он никогда ей этого не простит, – но теперь хотя бы появилась надежда, что когда-нибудь, пусть не скоро, он исцелится.
– Ее звали Мэри, – повторил Грифф. – Мэри Анабел Йорк. Она родилась четырнадцатого октября прошлого года и умерла неделю спустя. Она прожила всего шесть дней, и я любил ее больше жизни. Вот так, черт побери!
Он отвернулся от Полины и в сердцах ударил кулаком по столу, а герцогиня подавила готовый вырваться крик, прижав ладонь к губам.
Полина бросилась к ней, испугавшись, что она не выдержит потрясения и упадет в обморок, и усадила в кресло. Она вновь и вновь повторяла слова сожаления и утешения, но сколько бы ни извинялась, что бы ни говорила, было ясно, что словами тут не помочь.
– Простите меня. Я так сильно привязалась к вам обоим, и мне ясно как день, что вы очень любите друг друга. Любите, но причиняете один другому боль. Прошу вас, поговорите. Вы можете возненавидеть меня, но вы нужны друг другу.
Гриффин с каменным лицом смотрел в окно.
– Я прикажу подать экипаж. Собирайте вещи и уезжайте. Немедленно.
– Я не хотела, чтобы все закончилось вот так, и надеялась, что мы расстанемся…
– Друзьями? – Грифф побарабанил пальцем по стеклу. – Если вы не верите, что я готов был все изменить, все бросить, перевернуть небо и землю ради того, чтобы удержать возле себя ту, кого люблю, даже если у нас была всего неделя? Тогда вы совсем меня не знаете. – Он пригвоздил ее к месту полным ледяного презрения взглядом. – Кажется, я заблуждался насчет вас.