– Уинстон…
Подняв глаза, Невилл увидел, что Ситара стоит перед ним и, словно загипнотизированная, снимает с себя сари. Виток за витком падала на плитку белая ткань, пока принцесса не предстала перед Уинстоном Невиллом обнаженной. Капитану показалось, что от ее кожи исходит теплое серебристое свечение. Он удивился тому, что голая она не выглядит такой хрупкой, как в сари. Ее грудь оказалась тяжелой и полной, а тонкая талия плавно переходила в пышные бедра. Густые и мягкие, как шелк, волосы черной волной обтекали ее тело. Ее нагота казалась нежной и уязвимой и так не соответствовала исполненному решимости гордому взгляду.
– Сделай меня женщиной, прямо сейчас, – сказала Ситара.
А потом взяла его за руку и увлекла за собой на землю. На ощупь ее волосы и кожа были неотличимы от расстеленного на плитке мягкого шелка сари, и Невилл понял, что хочет сейчас того же, что и она.
До сих пор он имел с женщинами лишь случайные связи. Один раз это была послушная служанка, которую он завел на сеновал, другой – дешевая шлюха из притона на калькуттском базаре, сильно накрашенная и надушенная дешевой парфюмерией. Облегчение за пару рупий оставило в душе Невилла неприятный, грязный след. Поэтому впоследствии он не понимал своих товарищей по службе, питавших слабость к темнокожим женщинам. Но Ситара – другое дело. Ее невинность и влюбленный взгляд порождали в Невилле чистое, возвышенное чувство. Ее поцелуи обжигали, тело будто горело от ее прикосновений, а торопливые пальцы, снимавшие с него одежду, были теплыми и ледяными одновременно.
Он вдыхал тяжелый мускусный запах, следуя губами и пальцами за изгибами ее стана, и восхищался ее пластичностью и женственностью. Пробегающая по ее телу дрожь и чуть слышные гортанные звуки усиливали его желание. Он вошел в нее в тот момент, когда, казалось, был готов сгореть от страсти, почувствовал, как она содрогнулась от испуга, а потом их обоих накрыла теплая волна блаженства. Ситара твердо смотрела Уинстону в глаза, обхватив его тело руками и ногами, словно слившись, сплавившись с ним в одно целое. А когда они наконец выпустили друг друга из объятий, их лица, руки и плечи блестели, покрытые мельчайшими бисеринками пота, кожа будто горела изнутри, а снаружи дрожала от ночного холода. И все звуки мира: клокочущий пульс Невилла и биение сердца Ситары, их учащенное дыхание и стрекот кузнечиков в листве – слились в ничем не нарушаемую, оглушительную тишину. Несколько мгновений, растянувшихся в целую вечность, они молчали, а потом Невилл почувствовал на своем локте слезы Ситары. Она взяла его руку и положила на низ своего живота, как раз над темным треугольником между ног.