Балтийские воды и берег Тавриды
Готовят потомкам пленительный сказ…
— Ну? — спросил Устименко.
— А я не хочу никакого «пленительного сказа», — с ясной улыбкой ответил Евгений. — Раскумекал?
Он спрятал конверт, вздохнул и добавил:
— Какое «знамя борьбы»? Слава богу, революция свершилась, чего еще ему нужно!
Ох, ушел бы Женька! И что это за манера таскаться по гостям! Неужели так скучно самому с собой? Но он не уходил. Он качался и жаловался:
— Понимаешь, у меня нет интересов. Я еще не нашел сам себя…
— Найдешь!
— Что я найду?
— Ты же чего-то не нашел. Вот я и говорю — найдешь.
Женька ненадолго обиделся.
— Я пришел как к другу, — сказал он, — а ты даже не слушаешь: я сам себя не нашел.
— А-а! — протянул Володя и стал словно бы молиться про себя: «Уйди, уйди, ну, Женечка, уйди».
Но Евгений не уходил: ему и некуда было идти. Он уже развлекал себя нынче чем мог: дважды был в кино, посмотрел на привезенную в зоосад жирафу, поел мороженого, пострелял в тире.
— А Варька говорила, что ты собрался стать великим человеком, — сказал Евгений. — Это верно?
— То есть как это? — удивился Володя.
— В ученые лезешь?
— Да ты в уме? Лезешь! Мне же интересно!
— Интересно! — протянул Женька. — Чего же тут интересного? Этому потом учат, наверное, в мединституте, учат и выучивают…
Но вдруг глаза его блеснули, и он спросил:
— А что, если на медицинский податься? Как ты думаешь? Там ведь тоже специализация, ну, хирургия, терапия, но есть же и врачи-администраторы?
— То есть как? — не понял Володя.
— Ведь не обязательно же все делать самому — крошить трупы, копаться во внутренностях, смотреть в микроскоп. Ведь должен же кто-то руководить…
— Наверное, и руководят опытные доктора, профессора! — сказал Володя. — Кому же еще руководить, как не тем, кто больше знает?
— Ты думаешь? — недоверчиво спросил Женя.
Почесал за ухом, помолчал, потом согласился:
— Пожалуй, верно. Мамаше аппендицит вырезал профессор Жовтяк, самый у нас знаменитый. Он и сейчас, бывает, заходит. Так вот рассказывал: врач — это еще пустяки. Главное дальше — степени защищать или диссертации, не помню точно. Будто кандидатскую защитить — это значит железнодорожный билет повсюду в жестком вагоне, а докторскую — повсюду в мягком курьерском. Вообще трудновато. Но почему, с другой стороны, не прорваться? Товарищ Жовтяк ничего собой особенного не представляет, а выскочил в большие люди. И начальник к тому же. Или он хороший профессор?
Евгений встал на свои короткие ноги, обдернул пиджак, сшитый у того же портного, который шил Додику, сделал строгое лицо и сказал громко: