Он покачал головой:
‑ Я слышал, как некоторые глупцы утверждают, будто мы сделали город настолько пожаробезопасным, что духи огня нас покинули.
Даджа поморщилась:
‑ Люди в основном не очень умные, так ведь?
‑ Некоторые умны, ‑ напомнил ей Бэн. ‑ Кто-то же создал этот пожар, как художники создают картины.
‑ Ты имеешь представление о том, кто это сделал? ‑ захотела узнать Даджа. ‑ Какое чудовище могло сжечь девушку заживо?
Бэн дёрнулся:
‑ Пожалуйста, не говори такого, ‑ попросил он. ‑ Мы слишком близко подошли к черте вчера. Если бы не появилась ты…
‑ Ты бы нашёл способ, ‑ перебила его Даджа. ‑ Я знаю, что нашёл бы.
‑ Польщён, но ты меня переоцениваешь, ‑ сказал ей Бэн. ‑ Ты видела, как кто-нибудь… странный… наблюдал за пожаром?
На этот раз настал черёд Даджи криво ухмыляться:
‑ Я тут недостаточно долго, чтобы знать, что нормально, а что — нет, ‑ призналась она. ‑ Так что, мне доложить об этом в магистрат? Сказать им, что пожар был устроен намеренно?
‑ Я сам им скажу, ‑ ответил Бэн. ‑ Они могут нанести визит в Дом Банканор, чтобы расспросить тебя о подробностях, но я в этом сомневаюсь. Маги магистрата предпочитают полагаться на заклинания больше, чем на слова и мысли простых смертных.
Он вздохнул:
‑ Я попробую раскопать что-нибудь, сам порасспрошу людей. К счастью, я хорошо знаю Остров Базниуз. Мы там жили с моей… моей семьёй.
Даджа опустила взгляд. Она хотела сказать что-то подобающее, что-то, что не разбередит тягостные чувства в этом мужчине, которым она восхищалась. В конце концов ей в голову пришла лишь банальность:
‑ Соболезную твоей потере. Я слышала, что так ты и начал учиться.
Бэн взял с рабочего стола маленький овальный портрет и показал Дадже.
‑ Кофри́на — моя жена, ‑ объяснил он, когда Даджа взяла портрет.
На нём была изображена неброской красоты молодая женщина с тёмными глазами и робкой улыбкой.
‑ Не проходит и дня, когда я не тоскую по ней и нашим детям.
Он отвёл взгляд.
‑ Мне жаль, ‑ сказала Даджа, ставя портрет обратно ему на стол. ‑ Я не хотела…
‑ Вообще-то, я рад, что ты её упомянула, ‑ сказал он. ‑ Никто не говорит со мной о ней или о малышах. Я…
Дверь распахнулась без стука. Даджа повернулась, чтобы взглянуть на вошедшую женщину с твёрдым лицом, ростом в пять футов и пять дюймов. Она была одета в простое нижнее платье из кремового цвета шерсти, на которой не было ни стежка вышивки. Её верхнее платье было из коричневой шерсти с чёрной плетёной каймой по подолу, воротнику и обшлагах рукавов, и застёгивалось простыми чёрными пуговицами. Её вуаль была из кремового цвета льняной ткани, и приколотая к вуали круглая шляпа была такой же коричневой и невзрачной, как и её платье. Вуаль и шляпа закрывали её волосы, которые осветляли, согласно наморнскому стилю, так часто, что они стали похожи на солому. У неё было твёрдое, строгое лицо с морщинами по углам широкого неулыбчивого рта и короткого носа. Крошечные зрачки, никогда не расширявшиеся, находились в центре её бледных серо-зелёных глаз.