Август 2012 г.
– Где твоя «Доска гармонии»? – спросил Отис, увидев сквозь свою длинную челку пустое место на стене холла.
– Снял, – ответил Эдриан, затаскивая в гостиную пакеты со снедью и выкладывая покупки на кухонную стойку.
Отис поступил со своими пакетами так же.
– Почему?
Бью застрял в холле, уставившись с разинутым ртом на пустое место, как будто это зрелище было сродни библейскому чуду.
– Потому что она нагоняла на меня тоску, – сказал Эдриан. – Потому что она сделала ее для того, чтоб все ее любили, но это, похоже, не сработало.
– Я ее любил! – возмущенно возразил Бью.
– Да, – сказал Эдриан, – конечно. Ты ее любил.
– Чаще всего, – поправился Бью. – Но иногда – нет.
Эдриан бросил на своего младшенького любопытный взгляд.
– Вот как?
– Да, когда она говорила мне, как поступать правильно. Она была учительницей, но не моей. И мамой моей она не была.
– Не была, – признал Эдриан, – ни твоей учительницей, ни твоей мамой.
– Все равно я чаще ее любил.
– Вот и хорошо, – сказал Эдриан, пересыпая в вазу мандарины.
– А я рад, – сказал Отис, отыскивая в свалке на стойке пачку жевательных конфет, купленную отцом под его напором. – Эта «Доска гармонии» с самого начала была плохой затеей.
Теперь любопытного отцовского взгляда удостоился Отис. Тот продолжил:
– Мне даже нравилось, когда ты что-то забывал, потому что это была ТВОЯ забывчивость. И твои дурацкие подарки – ты же сам их выбирал…
Эдриан бросил поверх мандаринов связку бананов и нахмурился.
– Вы же всегда из-за этого ныли!
– Лично я не ныл. Мне нравилось. Ты старался. Ты просто был… собой.
– А у меня как раз было впечатление, что нехорошо быть самим собой.
Отис покачал головой и надорвал пакетик с конфетами.
– Для меня было самое то. Я не понимал, зачем тебе кто-то другой, который все у тебя поменяет.
– Мне казалось, что Майя все улучшала, а не просто меняла.
Отис пожал плечами и забросил в рот конфетку.
– Неважно. Я рад, что ее не стало. Я все это ненавидел.
Эдриан вздрогнул. В словах его сына плескались жар, тьма, неожиданные и тревожащие. Он взглянул на него, своего среднего сына, своего мальчика-загадку, который, как казалось, часто вообще не имел никакого мнения, а сейчас вдруг высказался – и с какой силой! Эдриана посетила мысль – и это подействовало на его мозг, как удар током, – что, быть может, Отис и слал Майе электронные письма.
Он не позволил этой мысли окрепнуть, переключившись на приготовление еды для двух своих мальчишек. При этом он обсуждал с ними разнообразные занятные предметы. Он аккуратно, удобными кусочками разложил по тарелкам еду. А потом, когда уже загружал посудомоечную машину, а мальчишки доедали за кухонной стойкой свой ужин и смотрели по телевизору что-то шумное, у Эдриана зазвонил телефон. Номер показался смутно знакомым, и Эдриан ответил на звонок. Это был Джонатан Бакстер.