Женщина, назвавшаяся Джин, говорила с сильным западным акцентом и шамкала, как беззубая. Она жила буквально за углом, в Тафнелл-парк, и сказала, что охотно выпьет с Эдрианом кофе.
«Рядом со станцией есть одно местечко, там подают приличную овсянку. Не припомню его название».
Эдриан описал круг вокруг станции «Тафнелл-парк», пока не нашел это заведение – малоопрятную забегаловку, которую он видел тысячу раз, но никогда не замечал, под вывеской «Мистер Сандвич».
Женщина по имени Джин сидела за первым от двери столиком. Он понял, что это она, потому что она ела овсянку. И по отсутствию у нее зубов.
– Эдриан? – Она привстала, оказавшись чрезвычайно тощей. На ней был кардиган до колен с рисунком на ацтекский сюжет. Выкрашенные рыжей хной волосы собраны в хвостик.
– Здравствуйте, – сказал Эдриан. – Джин?
– Она самая. Присаживайтесь. Я ничего для вас не заказала, но посоветовала бы овсянку.
Эдриан выдвинул стул с драным виниловым сиденьем и сел.
– Благодарю, я позавтракал. – И все же заказал капучино и сандвич с салатом и яйцом.
– Итак, – начала Джин, шумно собирая остатки каши по краям тарелки, – у вас оказался телефон моей дочери?
– Похоже на то.
– Можно узнать, каким образом?
Эдриан вздохнул.
– Все просто. Ваша дочь зашла ко мне домой взглянуть на кошку, для которой я подыскивал новых владельцев.
– Тифф? Взглянуть на кошку? Вы уверены? Это как-то не в ее стиле. – Она отодвинула пустую тарелку, откинулась на спинку стула, прижала подбородок к груди и уставилась на него усталыми карими глазами, засунув руки в карманы кардигана.
– Тифф?
– Ну, да. Ее зовут Тиффи.
– Тиффи?
– Полностью – Тиффани.
– Тиффани… – С этим требовалось освоиться. Женщина, побывавшая у него дома, совсем не походила ни на Тифф, ни на Тиффи, ни на Тиффани.
– Точнее, Тиффани Мелани Мартин. Хотя, выйдя замуж, она могла поменять имя.
– На какое?
Джин пожала плечами.
– Понятия не имею. Меня не пригласили.
– Ну да…
– А что? Как она вам представилась?
– Джейн.
– Джейн! Именно так женщина и назовет себя, если захочет соврать. Что еще за затея? – Она возмущенно засопела и наклонилась над столом. – Чтоб вы знали, мы с Тиффани на ножах. Я была не лучшей в мире матерью. То есть, по правде говоря, вообще никакой матерью не была. Она выросла в приюте. Я не видела ее с восьми лет до двадцати шести. – Она шмыгнула носом и опять выпрямилась. – Вот так-то. Мы с ней скорее чужие, а не мать и дочь.