— Хорошо. Бери Падме и летите. А я пока на корабле Мола отвезу Вентресс в хороший госпиталь, где смогут восстановить нервные волокна.
— Лучше наоборот, — покачала головой моя подруга. — Вы летите в госпиталь, я на корабле Мола – на объект. Это дольше, конечно, зато, если вдруг Вейдер нагрянет туда же, "Амидала" не окажется у него на виду.
— Логично, — поддержала голограмма. — Кстати, не о системе ли Хораз идёт речь? Там, вроде бы, зона, закрытая для полётов.
— О ней, — кивнула Осока. — Что там находится, не спрашивайте, меньше знаешь – крепче спишь.
— Да нам и незачем, — с невинным видом сказал я, будто понятия не имел о странном астросооружении, возводимом в этой системе. — Ты оттуда сможешь выйти на связь, когда закончишь?
— Нет, только из какой-нибудь соседней.
— Ну, неважно. Мы будем поблизости и тебя заберём.
Полчаса спустя два корабля стартовали с горного плато и разошлись в разных направлениях. Мы с Падме везли на лечение нашу новую приятельницу, Осока спешила на планету Хораз, которую сами её жители – имперские каторжники – называют Безнадёга.
Жёлто-зелёный шар планеты Винсот, родина сразу двух разумных рас, медленно поворачивался под днищем "Амидалы". Этот мир представлял собой как бы Империю наоборот. Доминировал здесь вид под названием чевины – довольно громоздкие существа, нечто среднее между слонообразными и свинообразными, но, в отличие, например, от гаморреан, стоящие на высоком уровне интеллектуального развития. Их вассалы, практически рабы, носили название чев и были типичными хуманами, возможно – потомками человеческих поселенцев, но, поскольку людьми не считались, такое положение сохранялось и при Республике, и при Империи. Никаких особых дел у меня на Винсоте не было, просто коррекция пути по гиперлейну, однако, как и в предыдущих точках своего маршрута, я ненадолго задержался в системе. Выставил через гипербакен статус "доступен" в Голонете и ждал, не свяжутся ли со мной Осока или Сони.
За прошедшие семь дней я успел сделать довольно много. Отвёз Вентресс в госпиталь на планету Тиранн, оплатил вперёд её лечение, а заодно навестил Корки. Распоротое мечом Мола лёгкое ему уже восстановили, а на сращивание перерубленных рёбер требовалось ещё дней десять. Корки был весьма рад услышать, что размалёванный датомирец уже никогда и никого не побеспокоит, а с Вентресс, пользуясь совместным лежанием в стационаре, обещал наладить хорошие отношения. На прощание Асаж, приподнявшись на больничной кровати, поцеловала меня в лоб, сказала:
— У меня такое чувство, что тебе предстоит ещё много чего. Держись.