Мы зашли внутрь уютного помещения, заказали пирожных, кофе и апельсиновый сок.
— Вы знаете, я как автор фэнтезийных романов, очень люблю хэппи энды, — сказала вдруг Наташа. — И, посмотрев на вас с принцем Тигввердом — просто издалека, не будучи даже посвященной во все перипетии вашей истории… Очень хочу этого самого хэппи энда!
— Этот мир наполнен волшебством, — улыбнулась я уже искренне. — Может, он вас и услышит…
— Надеюсь.
— А что вы хотите для себя? — спросила я отчасти потому что мне действительно было интересно, отчасти чтобы сменить тему.
— Не знаю, — вздохнула она. — Пожалуй, что и ничего.
— Э, нет, — погрозила я ей пальцем. — Мы решили, что этот мир — волшебный. Значит, надо срочно захотеть для себя что-то хорошее. И оно исполниться.
— Хочу, чтобы ребенок родился здоровым. Чтобы все как-то устроилось, — задумчиво проговорила она.
— А себе?
Она скривилась.
— Одно время я хотела семью. Чтобы дом. Чтобы я ждала мужа, приходящего с работы. Чтобы дети. А потом. Как-то не получилось…
Потом начались книги. Но… Это же просто сказки. Так, поразвлечь себя в минуту душевной невзгоды.
Все эти годы я работала в школе, где вдруг стало очень тяжело. Очень… Наверное, дело во мне. С детьми надо работать на запале, на адреналине…
Единственное, чего мне по-настоящему хотелось — поменять свою жизнь. Полностью.
— Вы хотите сказать, что рады оказаться в Империи?
— Конечно, я не думала, что все поменяется настолько глобально… Но пока все, что происходит, меня не огорчает. А вас?
— Мне надо увлечься чем-то интересным. Чтобы времени в сутках не хватало. Чтобы метаться и ничего не успевать. Чтобы спать без сновидений. Тогда я чувствую себя хорошо.
Я видела, как у Наташи на языке вертелся вопрос: «А как же Ричард?» и была ей очень и очень признательна, что она мне его задавать не стала.
— После книжного магазина зайдем к Джулиану? Узнаем, как она устроилась, — предложила я. — Если вы хорошо себя чувствуете.
— Конечно, зайдем, — улыбнулась писательница. — Хорошая девочка. И я от ее картин без ума.
— Миледи Вероника? — вдруг послышался женский голос. Такое впечатление, что здешних аристократок специально приучают говорить — словно петь. Так, чтобы каждая нотка голоса была прекрасна. Чтобы звучала нежность, а слушающий проникался той мыслью, что это счастье — когда с тобой заговорила герцогиня или маркиза. Меня лично это раздражало. Слишком нарочито.
— Герцогиня Борнмут? — посмотрела я на даму, что к нам подошла. Пришлось подняться. — Чем обязана?
— Ах, неужели вы, разгневавшись на нашу любезную маркизу Вустер за ее эпатажный прием, перенесли ваше недовольство и на нас с графиней Троубридж?