– Ну… вряд ли это часто носили, – не удержался Привалов. – Вещь старинная, скорее всего, фамильная. Такие только по большим торжествам надевали, да и то… Камни отличные, а само ожерелье… как бы это сказать… прабабушкино. На украшения ведь тоже мода есть, как и на одежду, к примеру.
– А ты, Аркадий Владимирович, хорошо в этом разбираешься, как я погляжу. – Матрос прищурился, словно пытаясь разглядеть в собеседнике что-то доселе не замеченное.
Привалов сообразил, что, увлекшись, наболтал лишнего, надо как-то выкручиваться:
– Ну да, есть такое дело. – Он улыбнулся, стараясь, чтоб вышло смущенно. – Я ж говорил… или не говорил? Ну да ладно, не важно. Мы в Москву-то из Тамбовской губернии приехали, когда там совсем стало не прокормиться. Вроде и места самые хлебные, богатые, а все всё попрятали, и хоть забор грызи. У кого свое хозяйство, те, конечно, не голодали, а я-то ж у ювелира работал. Так-то я много чего могу – и плотником, и каменщиком, и слесарю немного, хотя и не то чтоб прям мастер. Но золотишко – это ж сытное дело, да? Ну, думал, заработаю, отделюсь, сам себе хозяин стану. Прославиться хотел, как тезка мой знаменитый. Привалов же известный ювелир… был. – Аркадий Владимирович сокрушенно покрутил головой. – Мы когда в Москву-то собрались, я даже мечтал: вот вдруг познакомлюсь тут с тезкой своим знаменитым, может, и работать у него пристроюсь. Фаберже-то вроде сразу после Февральской революции сбежал: как царь-то отрекся, так и придворный ювелир ни к чему стал, вот он в Швейцарию и перебрался. Ну, говорят так. А тезка мой… ну я думал… А его, оказывается, тоже куда-то унесло: магазины закрыты, в мастерских пусто. Жалко. – Аркадий Владимирович даже носом шмыгнул – совершенно, надо сказать, искренне: ему и вправду было очень жалко пропавшего дела. – Он ведь не только богатый был, он мастер, у которого поучиться за счастье бы всякий почел. Не зря знаменитый-то!
– Не слыхал, – досадливо отмахнулся Солнцев. – Вот еще, больно мне надо всяких богатеев по фамилиям знать. Ты лучше скажи, как это вышло, что вы от голодухи бежали? Неужто, раз у ювелира работал, неужто себе ничего не прикопил?
– Да прикопил, конечно. Только не сказать, чтоб много, да и… – Привалов вздохнул, окончательно вжившись в роль мифического помощника мифического тамбовского ювелира. – Хозяин-то мой раньше еще сбежал, еще весной, не то в начале лета, прихожу как-то в мастерскую – а там никого и ничего, голые стены да верстаки. Выгреб он, ясное дело, все подчистую. Вообще жук был тот еще, вот как нынче говорят – кровопивец. Точно. Как есть кровопивец и был. И платить норовил копейки, и дела в руки старался не давать, так, по мелкому ремонту держал. Ну да, что-то у меня было припасено, как без того. Но вот как пошла вся эта кутерьма, как Временное правительство начало указы клепать да деньги свои печатать и всем совать, так и продать или сменять стало… да никак и ничего. Все на своих подвалах сидят и трясутся: нет-нет-нет, сами чуть не голодаем, и весь сказ. А золото, хоть ценность и имеет, а есть его всяко не будешь. А у меня семья, что ж. Вот и подались в Москву. Ну а тут… Что было припасено, прожили, начал работу искать, а куда ткнешься, я ж, кроме ювелирного дела, ну и цифири бухгалтерской, ничего ж толком не умею. Плотничаю, слесарю там помаленьку, но не так, чтоб заработать. Да и нет ее, работы-то, где искать, все ж вверх дном, никому ничего не нужно. Ну а потом на вас, Николай Александрович, наткнулся. Повезло мне.