Балька в полсекунды принес плоский кожаный футляр размером с небольшую книжку.
– Дашенька, подите сюда…
Дрогнувшими от волнения пальцами она защелкнула на стройной шее замочек колье и чуть отодвинулась, оценивая…
Не глянцевая красотка, которую, сколько ни украшай, не оживет, а обычная, в сущности, девушка, которая вдруг стала невероятной красавицей. Не пышная садовая роза, а, что называется, цветок полевой, чью прелесть не всякий разглядит, а разглядев, на «розы» уже и не обернется… В конце концов, ландыш ведь тоже – цветок потаенный…
К нежному тонкому Дашиному лицу «Ландыши» шли изумительно. Даже голубовато-серые глаза вдруг зазеленели, точно отразив цвет эмалевых листьев.
– Дед писал в Тетради, что делал эту вещь к первому балу юной графини Штильберг. Видимо, она была на тебя похожа. – Аркадия Васильевна покачала головой. – У него было фантастическое чутье на… в общем, чтобы украшение подходило конкретному человеку. Но там он пишет еще кое-что. Прическа дебютантки была украшена живыми ландышами, и колье с ними не, как это называется, не поссорилось.
– Какая романтическая история! – донеслось от двери. – Почему ты мне никогда этого не рассказывала?
– Господи! Кэт? Ты откуда?
– Из заповедных и дремучих страшных муромских лесов, – пропела она деланым басом, слегка переиначив Высоцкого. – Ну не совсем дремучих и не совсем муромских, и даже не совсем из лесов, но все-таки. – Да вот старика моего за какими-то надобностями в Москву потянуло. Хотя, скажу тебе по секрету, врет он про надобности, просто бесплатный банкет почуял. Какой же адвокат откажется выпить-закусить на дармовщинку? – Кэт повела плечиком в сторону стоящего чуть за ней Рудольфа Михайловича.
Вот уж кого стариком назвать было точно нельзя. Он, кажется, даже помолодел. Да нет, не кажется, точно помолодел. Ну надо же!
– Катюш, ты его там молодильными яблоками, что ли, откармливаешь? – пошутила Аркадия Васильевна, расцеловавшись со свежеприбывшими – неждаными, но очень желанными – гостями.
– Да ну, скажешь тоже! – замахала руками подруга. – Он сам себя… омолаживает. Скачет по полям и весям, за молодыми поселянками гоняется, все ему, черту старому, неймется. – Она озорно подмигнула. – Пока я в трудах и в заботах… вот прямо аки пчела! Да-да-да, тружусь, не разгибая спины!
– Это над чем же? Ты ж фонд под внешнее управление передала, там и без тебя теперь дела отлично идут. А ты говоришь – не разгибая спины, тружусь. Над чем это? Тем более – в муромских лесах…
– А я, душа моя Аркадия, мемуары, видишь ли, затеяла писать. Вспомнить-то ведь есть что, а? И, главное, есть – кого! Издатели уже зашевелились. Соображают, стервятники! – Кэт звонко, по-девчоночьи, расхохоталась. – Денег сулят немерено! Мемуарчики-то скандальные должны получиться… Ну, это издатели так думают… а я, ты ж знаешь, девушка скромная, тактичная, что ж я живых-то людей на посмешище выставлять стану?