Флер, нервничая, ответила мистеру Нонсилу, что она считает разговор об этом слишком поспешным ввиду малого срока со времени кончины ее любимых родителей.
— Слишком рано сейчас думать о свадьбе, — сказала она. — И кроме того, я пока не встретила человека, за которого мне хотелось бы выйти замуж, — закончила девушка.
Тут мистер Нонсил напугал ее еще сильнее.
— Ну, полно, полно вам, — произнес он. — Как я понимаю, вашей руки постоянно добивается один весьма знатный аристократ. Знаменитый барон… который предлагает вам титул и богатство, о таком может лишь мечтать любая молодая леди. Вот так-то вот, дитя мое.
Когда она поняла значение его слов, кровь застыла в ее жилах.
— Если вы говорите о лорде Сен-Шевиоте, то я никогда не выйду за него замуж, в чем твердо заверяю вас, — тихо проговорила она.
Поверенный продолжал улыбаться, но многозначительно поднял кустистые брови.
— Ну, это мы еще посмотрим! — промурлыкал он.
И с этой минуты Флер потеряла покой. Долли делала бесконечные попытки переубедить ее. Флер казалось, что она сойдет с ума, выслушивая постоянные дифирамбы, которые Долли пела в адрес барона.
Когда несчастная, вконец измученная этими уговорами и угрозами девушка закричала, что она скорее утопится, чем станет леди Сен-Шевиот, Долли назвала ее поведение неблагодарным.
— Что сказали бы твои папа с мамой, узнав о твоем неблагоразумном поведении! — восклицала Долли.
На что Флер, рыдая, отвечала:
— Мама с папой желали мне только счастья и говорили, что я могу сама выбрать себе мужа.
На это Долли обзывала мисс Флер Роддни избалованным ребенком.
Как-то раз Флер, робко подойдя к Долли, спросила, можно ли ей взять некоторое количество из доставшихся ей по наследству денег, чтобы поселиться в уединении со своей служанкой. Если не в имении Пилларз (о Пилларз!), то в одном из домиков, принадлежавших ее отцу. Услышав эту просьбу, Долли пронзительно рассмеялась.
Флер чувствовала всевозрастающее отчаяние и тоску по родным местам. Она тосковала по имению Пилларз, но дом там закрыли. Донна, любимая собака матери, съев какую-то отраву, слегла и умерла, так что еще одно любимое Флер существо было вырвано из ее жизни.
Она скверно себя чувствовала. Августовская лондонская жара тяжелым грузом давила на нее.
Иногда она подумывала, не сбежать ли ей. Но к кому? К кому она могла убежать? Она была слишком горда, чтобы попросить помощи у Фостеров, после того как Долли оскорбила миссис Фостер и Кэти больше не была ее подругой. Ведь не могла же благовоспитанная девушка, выросшая в сельской местности, даже подумать о том, чтобы оказаться одной на небезопасных улицах Лондона без пенни в кармане. Самым возмутительным был сговор Долли с мистером Нонсилом — чтобы ни одного шиллинга из состояния, по праву принадлежавшего Флер, не было ей выплачено. А без денег она совершенно беспомощна, и Долли прекрасно понимала это.