Да, ребенок оказался девочкой. Старик, опасаясь за нее, скрывал это, одевал как мальчика и ни на секунду не выпускал из поля зрения. Однако теперь пришлось сказать правду.
— Но, черт побери, ребенок-то — белый! — проревел капитан.
— Истинная правда, — проговорил О’Салливан, почесывая затылок. — Перед отплытием хитрый старик покрыл всю кожу девчушки какой-то краской. И одна из трудностей в том, — добавил он, — что девочка — квартеронка[5].
Вот история, которую поведал старик первому помощнику капитана. История странная и захватывающая, даже в корявом пересказе О’Салливана. Старик был вождем одного из крупных племен, считался в своей деревне королем. Тридцать лет назад деревню посетил миссионер с женой-итальянкой. После внезапной смерти мужа от оспы итальянка решила остаться во Фритауне. Она стала женой вождя. От этого брака родилась дочь, прекрасная полукровка, которая, в свою очередь, вышла замуж за ирландца вероотступника, прибывшего из графства Донегал (откуда родом и сам О’Салливан). Этот ирландец был благородного происхождения (правда, умирающий негр не смог вспомнить, как его звали), но давно отказался от своего имени и родни и прожил в африканской деревне десять лет. У него родилась дочь, а жена скончалась при родах. Вскоре ирландец, горький пьяница, упился до смерти.
Девочка-квартеронка и была плодом этого необычного союза. Наполовину ирландка, на четверть итальянка и на четверть африканка. Со свойственными отцовскому племени золотисто-рыжими волосами, светлой кожей и изящными руками и ногами, доставшимися ей, наверное, от бабушки. И только великолепные черные глаза и ресницы перешли к ней от деда, как напоминание о негритянской крови, текущей в ее жилах.
— Разрази меня гром! — пробормотал капитан Хамблби, пристально всматриваясь в маленькую квартеронку. За двадцать лет, проведенных в море, он ни разу не встречался ни с чем подобным. Да такого просто не бывает! А между тем его первый помощник продолжал рассказывать о том, как старый негр скончался и был брошен на съедение акулам вместе с остальными покойниками и как он, О’Салливан, отмыл плачущего и сопротивляющегося ребенка от краски и грязи и наконец увидел, кто перед ним на самом деле — эта маленькая девочка где-нибудь вполне могла бы сойти за европейку.
— Дай ей Господь голубые глаза, она была бы настоящей ирландской красавицей, — заключил О’Салливан, вытирая тыльной стороной ладони нос. — Клянусь Богом, в графстве Донегал, я видал женщин очень похожих на нее, с такими же огненными волосами и молочно-белой кожей, сэр.