Погиб! Вот ключевое слово! Альберт Мартиросян погиб! Вот, значит, чем все объясняется. Голос, диктующий мне, этот голос с армянским акцентом – принадлежит ему. Человек погиб, не закончив работу, важную для него и… возможно, важную для всех. Это та самая, ценная информация, которую мозг сохраняет и стремится передать. Так вот оно что! Получается, если человек внезапно умирает, не закончив своей миссии, его мозг передает свои сведенья другому мозгу. Работа, если она действительно ценная, должна быть завершена. В любом случае! Это происходит! Все те люди…
Все следовало срочно записать. Голос, диктующий мысли, голос Альберта Мартиросяна, на время умолк, предоставляя возможность и мне подумать, сделать собственные выводы. Мертвые гуманнее нас, живых, им неведомо честолюбие. Чистый дух, не то что мы… Я бросил нетерпеливый взгляд на Виктора. Я был ему благодарен, но сейчас он снова до невозможности мешал. Ну, почему он никак не уходит, не желает понять?..
Я решительно выдвинул клавиатуру и, стараясь больше не обращать внимания на его присутствие, погрузился в работу.
Когда Полина, наконец, поняла, в чем причина ее раздражения и обиды на Виктора, то в первый момент с негодованием отбросила такое простое, но совершенно невозможное объяснение. Ревность. Да нет, она не способна на это мелкое, пошловатое чувство. Их отношения с Виктором всегда строились совершенно на другом – никакой ревности по определению возникнуть ни у него, ни у нее не могло. Ну, причем здесь ревность, когда они просто друзья, коллеги, практически родственники, да кто угодно, но только не те, между кем может возникнуть подобное чувство? И если бы не эта идиотская ситуация с цветами, не это недоразумение… И длилось-то оно всего ничего. Уже в следующую минуту Полина поняла, что цветы Виктор купил не ей, а для того чтобы положить на могилу, но это мгновение непонимания все перевернуло: впервые в жизни она посмотрела на своего друга и делового партнера с другой стороны, представила… Да глупости она представила! Не может быть у них никаких романтических отношений! Пусть катится в этот чертов Нальчик! Нет ей до него никакого дела!
Снова разозлившись, Полина вскочила, выбежала из кухни, громко хлопнула дверью, будто Виктор был все еще там, и нервно заходила по комнате.
Нальчик. Она даже не сразу вспомнила. Но слово царапнуло. А потом он повторил раз сто: Нальчик, Нальчик, я улетаю в Нальчик. Скатертью дорога! Но даже после ухода Виктора она не могла понять, что же ее так сильно раздражает. И только теперь… Ну, нет, никакая это не ревность! Просто нечестно с его стороны так с ней поступать, прикрываться работой, мог бы прямо сказать… Неужели бы Полина не поняла? Молодой, здоровый мужчина, давно пора налаживать личную жизнь. Сколько можно пребывать в няньках?