Лучи заката каждую снежинку или льдинку превращали в настоящий бриллиант. Несмотря на усиливающийся вечерний мороз, Марта лишь получше укуталась в свой хиленький заячий тулуп, продолжая любоваться зимним садом.
Всё здесь удивляло, радовало, дарило вдохновение… Внезапно ей в голову забрела детская идея: помявшись немного, Марта, опустившись на корточки, начала собирать руками не очень холодный и податливый снег. В детстве у неё не было игрушек, поэтому единственной забавой для неё была лепка снежных баб и снеговиков. И вот теперь, поддавшись сиюминутному порыву, фрейлина решила вспомнить редкие счастливые моменты своего детства под влиянием сказочной зимней красоты.
Погрузившись в забавный творческий процесс, девушка даже не услышала хруста приближающихся шагов. Улыбаясь, она всё лепила снеговика умелыми пальчиками, словно маленькая девочка.
Пётр в это время тоже прогуливался по саду. У него редко была свободная минута, и он предпочитал проводить её где угодно, только бы вне душных стен домов и дворцов.
– Что ты делаешь? – Раздался совсем рядом немного удивлённый голос.
Охнув, девушка выронила из рук большой снежок, который должен был стать головой снеговика.
– Я… просто снеговика лепила, – Смутившись, ответила девушка, опустив присыпленные инеем ресницы, – Простите мне это детство, ваше величество…
– Ничего. Вот только неужели мой дворец кажется самым подходящим для этого местом? – Усмехнулся Пётр.
– Здесь очень красиво, – слегка улыбнулась Марта, чуть осмелев, – Не знаю, что на меня нашло. Этот сад вдохновляет и на размышления, и на детские глупости.
Забавные ямочки на её щеках и весёлые искорки в глазах совершенно очаровали государя.
– Не замечал такого среди своих придворных, – чуть насмешливо заметил он, сложив за спиною руки в любимом жесте всех царственных особ.
– Навряд ли царственных мужей интересуют подобные забавы, – согласилась девушка, – Но, надо признать, они многое теряют.
Губы вновь изогнулись в неуверенной, немного смущённой, но преисполненной очарования улыбке, и разговор постепенно завязался сам собой.
Пётр давно привык воспринимать женщин, как красивых наложниц, которые летели к нему, как мотыльки на огонь, которые готовы были пускаться в ложь и лесть, лишь бы подольше сохранить его благосклонность. Он мог пожелать любую девушку, и она будет принадлежать ему, несмотря на то, замужем она, или нет. Подобное казалось Петру лишь условностями, он привык всегда подчиняться своим желаниям. И из-за того, что все его прихоти рано или поздно исполнялись, в нём развился эгоизм, а малейшее неповиновение в его глазах стало достойным очень жестокого наказания. Несмотря на это, он любил свою страну, хотя и мыслил, так сказать, по государственному, тоесть довольно часто шёл на излишние жертвы (при постройке того же Петербурга, например).