Что же его так зацепило в этой обычной, пусть и миловидной, девушке-крестьянке? Безыскусность, внутренний задор, женственность, очарование, какая-то искорка, неприсущая многим другим. В ней не было того отвратительного подхалимства, которое он замечал порой даже в самых близких людях. А в речах, рассуждениях, в огненных чёрных глазах, помимо веселья юности, читалась непознанная, особая мудрость.
Она напоминала ему весну – такая же солнечная и цветущая, неумолимо манящая. Даже имя у неё весеннее – Марта.
Она же, в свою очередь, поражалась той лёгкости, которую неожиданно для себя нашла в разговоре с ним. Марта внимательно ловила каждое его слово – это почему-то заставляло её искренне улыбаться, как и сам факт того, что сам царь может вот так легко беседовать с обычной бедной девушкой.
С каждой минутой она открывала в нём всё больше удивительного. Он действительно был очень необычным, умным и сильным духом человеком, крайне противоречивой личностью. А она, хоть и была необразованной, всё же имела своё мнение, свои интересные взгляды на мир, как и любой человек, выделяющийся чем-то средь других. И ей было интересно вести с ним как споры на обыденные темы, так и игриво-двусмысленные разговоры.
Молодые люди даже не заметили, как разговорились до глубокой ночи, и во дворец решили вернуться лишь тогда, когда уже словно превратились в лёд от холода.
Лучи солнца назойливо падали на прикрытые глаза, проникая даже в закрытую глушь её маленькой комнатки для прислуги. Девушка пробормотала что-то сонное и недовольное, пытаясь отмахнуться от тёплых и ярких утренних вредителей. Длинные ресницы слабо дрогнули, сонные глаза, наконец, открылись, будто нехотя.
Устало зевнув, Марта едва заставила себя подняться. Навряд ли её рассказ о полу бессонной ночи разговоров станет удовлетворительным объяснением для госпожи, которая уже наверняка давно ожидает её.
Надев простенькое белое платье и привычно уложив длинные волосы в косу, фрейлина аккуратно застелила свою постель и открыла двери, ведущие в покои цесаревны.
Та действительно уже ожидала её. Наталья расположилась на табуретке у трельяжа, разметав вокруг подолы своей длинной шёлковой сорочки. Рядом суетилась вторая фрейлина, Ксения, пытаясь расчесать спутавшиеся за ночь волосы госпожи.
Покосившись на зеркало, цесаревна заметила Марту, виновато склонившую голову.
– Ты должна была прийти раньше, – сухо заметила она.
– Простите, госпожа, – фрейлина отвесила неловкий реверанс, – Я проспала немного.
Услышав эти слова, цесаревна многозначительно хмыкнула.