– Контроль на пограничных пунктах с Сомали необходимо усилить, это наше категорическое требование…»
Его мобильный телефон дал о себе знать, он всегда вздрагивал при звуке его короткой резкой мелодии.
– К тебе поднимается посетитель, – сообщил охранник – тот новый парень, у которого, похоже, есть голова на плечах.
– Спасибо, – сказал главный редактор и отключил телефон, а потом взял пульт дистанционного управления и выключил комиссара ЕС.
Он окинул взглядом свою вотчину и увидел, как Анника Бенгтзон нарисовалась среди офисного пейзажа, двигаясь в своей обычной манере, словно парила на несколько сантиметров над полом. Она, пожалуй, делала так, стараясь меньше привлекать внимания, но сейчас эффект получился прямо противоположный. Стоило ей шагнуть в помещение редакции, как оно погрузилось в тишину, будто вакуум образовался вокруг нее, весь свет концентрировался на ней, и все на мгновение оторвались от своих дел и одаривали ее торопливыми короткими взглядами, как бы проверяя, что нарушило нормальный ход событий.
Она постучала в его стеклянную дверь, и он сделал вид, словно увидел ее только сейчас.
И жестом пригласил ее войти.
– У нас коммунальные службы прекратили убирать снег во всей Швеции или только в Стокгольме? – спросила она, стащив с себя куртку и кинув ее кучей на пол.
– Когда живешь в демократическом обществе, приходится мириться с тем, что твои пожелания осуществляются только в половине из всех случаев, – сказал Шюман. – Ничего не поделаешь, ведь народ в своей бесконечной мудрости проголосовал именно за такой политический порядок.
Анника опустилась на стул для посетителей, ее волосы были собраны резинкой в воронье гнездо на голове.
– Я тут подумала, – сказала она. – И по-моему, я немного поспешила, когда отвергла твое предложение вчера.
У нее под глазами залегли темные тени, но взгляд оставался ясным и сфокусированным. Она выглядела спокойной. И поменяла наряд на красную кофту и черные джинсы.
– Я же говорил, что тебе стоит подумать над ним, – проворчал он.
Анника заерзала на стуле.
– Как-то уж очень противно рассказывать о подобном всенародно, – сказала она. – Это словно тебя раздевают публично.
Он кивнул и ждал. Если бы перед ним сидел кто-то другой, по большому счету кто угодно, он рассматривал бы уже прозвучавшую реплику как начало трудных переговоров относительно условий и суммы. Но в словах и поступках Анники не стоило искать скрытые мотивы. Она не обладала способностью хитрить и притворяться с целью добиться некой цели. И своей манерой работы скорее напоминала танк: шла вперед напролом до победного конца.